Император оказывал покровительство иезуитам, пострадавшим от Французской революции. А для Мальтийского ордена и вовсе стал отцом родным. К своему титулу он повелел прибавить слова «и Великий Магистр Ордена Святого Иоанна Иерусалимского».
Он надеялся, что рыцарский союз католиков и православных сможет оказать сопротивление революционно настроенным безбожникам. Во многом Россия вступила в войну с французами в Италии «за мальтийские интересы». Он и римскому папе предлагал переселиться в Россию — пока не погаснет в Европе революционный костер.
Внешняя политика Павла была непоследовательной, сказывался темперамент государя. Он готов был с яростью наброситься на Французскую революцию и ее гения — генерала Бонапарта. Спешно организовал переброску частей русской армии в Европу. Но не сумел хладнокровно защитить интересы России в переговорах с союзниками — австрийцами и англичанами. В результате оскорбленный царь разорвал коалиционные соглашения и готов был вместе с Бонапартом бить недавних «братьев». Начался авантюристический, но опасный для Британии поход русской армии в Индию. Англичане не пожелали мириться с такой политикой Павла.
Двор отнесся к гибели царя бессердечно, многие не скрывали ликования. И даже Гавриил Державин, десятилетиями поддерживавший почтительные отношения с почившим Павлом Петровичем, написал в оде «На восшествие на престол Александра I»:
Век новый! Царь младой, прекрасный
Никакой скорби по убитому человеку. Такова участь государственных людей во все времена: вчерашний царь — уже не самодержец. А ведь Державин, женатый первым счастливым браком на дочери кормилицы «русского Гамлета», многим был обязан Павлу. Вдовствующая императрица Мария Федоровна возмутилась, прочитав эти стихи, но не сумела добиться опалы Державина. А новый государь прислал поэту перстень в пять тысяч рублей, но решил воздержаться от публикации этой двусмысленной оды.
Эхо анекдотов
Вот уж про кого рассказывали немало смешных и язвительных былей и небылиц! Ведь его ненавидели, как назло, самые остроумные люди империи — офицеры, аристократы… Над ним и при жизни втихомолку посмеивались, а уж после смерти кто только не приложил руку к созданию мифа о безумце на престоле. Хотя во многих анекдотах (а они нередко выходили из мемуаров, достаточно достоверных) чувствуется и самоирония монарха. Нет, это вовсе не прямолинейный солдафон.
…Одного камердинера Павел однажды прижал к стене, требуя, чтоб он признался, что виноват. Чем чаще этот человек повторял: «В чем?», тем яростнее становился император, пока наконец тот не вскричал:
— Ну да, виноват!
Тогда Павел мгновенно выпустил его и, улыбаясь, сказал:
— Дурак, разве ты не мог сказать это тотчас же.
…После запрещения Павлом всем служащим чиновникам и офицерам ходить в штатской одежде, а не в форменных мундирах многие из них нашли лазейку и велели своим слугам или солдатам-ординарцам носить за ними, одетыми в мундир и шинель, шубы и шпаги. Однажды Павел встретил на улице такого щеголя, за которым солдат нес шубу и шпагу. Павел остановил и офицера, и солдата и сказал: — Раз ему трудно носить шпагу, надень ее на себя, а ему отдай свой штык с портупеей. Одним махом император сделал солдата прапорщиком, а прапорщика — солдатом.
А этот исторический анекдот, благодаря писателю Юрию Тынянову, стал едва не самой популярной историей павловского времени: