По многим признакам он был рожден царствовать. И политический темперамент в нём был, право, под стать Петру Великому.
Но Николай Павлович никогда не пришел бы к власти, если бы не стечение нескольких непростых обстоятельств. Назовем их. Это отсутствие сыновей у старшего брата — императора Александра I, а также — если бы не морганатический брак другого его старшего брата — Константина Павловича. И, несомненно, стоически довольствовался бы ролью великого князя, не помышляя о переворотах.
И еще он вряд ли занял бы трон, если бы не выдержал схватки с людьми, которых гораздо позже назовут декабристами. Тогда они воспользовались тем, что о том, что Константин Павлович отрекся от роли наследника престола (а, значит, и от самого престола) еще несколько лет назад — из-за той самой женитьбы на польской графине Жанетте Грудзинской. Об этом тайном решении знали только трое — император Александр I, Николай Павлович, ставший наследником и сам Константин Павлович. Если бы об этом было объявлено — вряд ли вождям тайного общества в декабре удалось бы поднять мятеж. А тут — всё началось с присяги Константину, которому пришлось еще дважды отрекаться от престола. И заговорщики (у которых, между прочим, не было единого представления о будущем России, о необходимых преобразованиях) воспользовались суматохой.
Что выкрикивали у Сената ничего не понимавшие солдаты, вовлеченные в мятеж? Они ратовали за легитимную власть — «За Константина и конституцию!».
Организаторам восстания важно было услышать это волшебное слово — «конституция» — из уст вышедшего на площадь народа.
Про Константина все и впрямь слыхали: как-никак это законный наследник. А вот о конституции, конечно, никто из чудо-богатырей ничего не знал. Но лозунг оказался звучный, кричать его — одно удовольствие. Неугомонные остроумцы продолжили эту историю. Вообразите себе допрос старого солдата, который был 14 декабря 1825 года на Сенатской площади.
— Что ты там выкрикивал?
— За Константина и Конституцию!
— Кого ты имел в виду?
— Известно кого, великого князя Константина Павловича…
— А при чем здесь конституция?
— Как при чем? Известное дело, Конституция — жена Константина. Так и кричали: за Константина и жену его Конституцию!
С этого исторического анекдота (скорее всего, достоверного) и начиналось правления Николая Павловича. А также — с расследований. И с энергичных действий по части умиротворения общества.
Генерала Алексея Ермолова — знаменитого острослова, не склонного, впрочем, к досужей болтовне, — многие считали тайным вождем заговорщиков: он был любимцем армии, да и просвещенное общество перед ним преклонялось. Однако его оценка движения декабристов была не только остроумной, но и неодобрительной: «Мне не нравится и самый способ секретного общества, — заявил он, — ибо я имею глупость не верить, чтобы дела добрые требовали тайны».
…После роковых петербургских событий 14 декабря тревожная молва о готовящемся возмущении разнеслась и по Первопрестольной. Всезнающие салонные ораторы были убеждены, что мятеж начнется, когда в Москву прибудет печальная процессия с телом покойного императора Александра I. Слухи ходили самые панические! Многие принимали меры, чтобы оградить свои городские усадьбы от нападения.
Даже очень прижимистые хозяева умоляли знакомых генералов назначить у них на этот день постоем нескольких солдат, обещая им сытное угощение. Страхи эти охватили все слои общества — отнюдь не только дворян и состоятельных купцов. И вот как-то вечером некая старушка шла по московской улице и несла в узелке что-то съестное. Вдруг, откуда ни возьмись, пронесся мимо мальчишка и выхватил припасы из рук несчастной… «Ах ты бездельник, ах ты головорез! — закричала ему вслед возмущенная дама. — Еще тело не привезено, а ты уже начинаешь бунтовать!»
Венценосный театрал
Подобно бабушке, он любил театр. Сценические зрелища ему не приедались. Мы часто забываем, что многие традиции русской Мельпомены восходят к пристрастиям Николая Павловича… В нём и впрямь витало нечто актёрское. «Император всегда в своей роли, которую он исполняет, как большой актер. Масок у него много, и когда под ними ищешь человека, всегда находишь только императора», — утверждал маркиз Де Кюстин, существо необъективное, язвительное, но и наблюдательное.