конами. Если отнестись к этому вопросу еще серьезней, то можно удивиться еще более, так как видно ясно, что в ассирийские времена не только люди, но и львы не пренебрегали парикмахерскими щипцами. Ибо зверей этих ассирияне изображают всегда с такими же завитыми в локоны гривами и хвостами, как и бороды их царей. Поистине, изучение образцов древней культуры может принести существенную пользу не только людям, но и животным. Последним ассирийским царем считается, выражаясь сокращенно, Ашур — Адонай — Абан — Нипал. Когда его столицу осадили мидяне, хитрый Ашур велел на площади своего дворца развести костер; затем, сложив на него все свое имущество, влез наверх сам со всеми женами и, застраховавшись, сгорел дотла. Раздосадованные враги поспешили сдаться. ПЕРСЫ На Иране жили народы, название которых оканчивалось на “яне”: бактряне и мидяне, кроме персов, которые оканчивались на “сы”. Бактряне и мидяне быстро утратили свое мужество и предались изнеженности, а у персидского царя Астиага родился внук Кир, основавший персидскую монархию. О молодости Кира Геродот рассказывает трогательную легенду: Однажды Астиагу приснилось, что из его дочери выросло дерево. Пораженный неприличностью этого сна, Астиаг велел магам разгадать его. Маги сказали, что сын дочери Астиага будет царствовать над целой Азией. Астиаг очень огорчился, так как желал для своего внука более скромной судьбы. — И через золото слезы льются! — сказал он и поручил своему придворному придушить младенца. Придворный, которому было и своего дела по горло, передоверил это дельце одному знакомому пастуху. Пастух же по необразованносто и халатности все перепутал и, вместо того чтобы придушить, стал ребенка воспитывать. Когда ребенок подрос и начал играть со сверстниками, то велел однажды выпороть сына одного вельможи. Вельможа пожаловался Астиагу. Астиаг заинтересовался широкой натурой ребенка. Побеседовав с ним и освидетельствовав пострадавшего, он воскликнул: — Это Кир! Так пороть умеют только в нашем семействе. И Кир упал в объятья деда. Войдя в возраст, Кир победил царя лидийского Креза и стал жарить его на костре. Но во время этой процедуры Крез вдруг воскликнул: — О, Солон, Солон, Солон! Это очень удивило мудрого Кира. — Подобных слов, — признавался он друзьям, — я еще никогда не слышал от жарившихся. Он поманил Креза к себе и стал расспрашивать, что это значит. Тогда Крез рассказал, что его посетил греческий мудрец Солон. Желая пустить мудрецу пыль в глаза, Крез показал ему свои сокровища и, чтобы подразнить, спросил Солона, кого он считает самым счастливым человеком на свете. Если б Солон был джентльменом, он, конечно, сказал бы “вас, ваше величество”. Но мудрец был человек простоватый, из недалеких, и ляпнул, что “прежде смерти никто не может сказать про себя, что счастлив”. Так как Крез был царь развитой не по летам, то тотчас понял, что после смерти вообще люди редко разговаривают, так что и тогда похвастаться своим счастьем не придется, и очень на Солона обиделся. История эта сильно потрясла слабонервного Кира. Он извинился пред Крезом и не стал его дожаривать. После Кира царствовал сын его Камбиз. Камбиз пошел воевать с эфиопами, зашел в пустыню и там, сильно страдая от голода, съел мало — помалу все свое войско. Поняв трудность подобной системы, он поспешил воротиться в Мемфис. Там в это время праздновали открытие нового Аписа. При виде этого здорового, откормленного быка отощавший на человечине царь кинулся на него и собственноручно приколол, а заодно и брата своего Смердиза, который вертелся под ногами. Этим воспользовался один ловкий маг и, объявив себя Лжесмердизом, немедленно начал царствовать. Персы ликовали: — Да здравствует наш царь Лжесмердиз! — кричали они. В это время царь Камбиз, окончательно помешавшийся на говядине, погиб от раны, которую нанес себе сам, желая отведать собственного мяса. Так умер этот мудрейший из восточных деспотов. После Камбиза царствовал Дарий Гистасп, который прославился походом на скифов. Скифы были очень храбры и жестоки. После сражения устраивали пиршества, во время которых пили и ели из черепов свежеубитых врагов. Те из воинов, которые не убили ни одного врага, не могли принять участия в пиршестве за неимением своей посуды и наблюдали издали за торжеством, терзаемые голодом и угрызениями совести. Узнав о приближении Дария Гистаспа, скифы послали ему лягушку, птицу, мышь и стрелу. Этими незатейливыми дарами они думали смягчить сердце грозного врага. Но дело приняло совсем другой оборот. Один из воинов Дария Гистаспа, которому сильно надоело болтаться за своим повелителем по чужим землям, взялся истолковать истинное значение скифской посылки. Это значит, что если вы, персы, не будете летать, как птицы, грызть, как мышь, и прыгать, как лягушка, то не вернетесь к себе домой вовеки. Дарий не умел ни летать, ни прыгать. Он перепугался до смерти и велел поворачивать оглобли. Дарий Гистасп прославился не только этим походом, но и столь же мудрым правлением, которое вел с таким же успехом, как и военные предприятия. Древние персы вначале отличались мужеством и простотою нравов. Сыновей своих учили трем предметам: 1) ездить верхом; 2) стрелять из лука и 3) говорить правду. Молодой человек, не сдавший экзамена по всем этим трем предметам, считался неучем и не принимался на государственную службу. Но мало — помалу персы стали предаваться изнеженному образу жизни. Перестали ездить верхом, забыли, как нужно стрелять из лука, и, праздно проводя время, резали правду — матку. Вследствие этого огромное Персидское государство стало быстро приходить в упадок. Прежде персидские юноши ели только хлеб и овощи. Развратясь, они потребовали супу (330 г. до Р. X.). Этим воспользовался Александр Македонский и завоевал Персию. ГРЕЦИЯ Греция занимает южную часть Балканского полуострова. Сама природа разделила Грецию на четыре части: 1) северную, которая находится на севере; 2) западную — на западе; 3) восточную — на востоке и, наконец, 4) южную, занимающую юг полуострова. Это оригинальное разделение Греции издавна привлекало к ней взоры всей культурной части населения земного шара. В Греции жили так называемые “греки”. Говорили они на мертвом языке и предавались сочинению мифов о богах и героях. Любимый герой греков был Геркулес, прославившийся тем, что вычистил авгиевы конюшни и тем подал грекам незабываемый пример чистоплотности. Кроме того, этот аккуратник убил свою жену и детей. Вторым любимым героем греков был Эдип, который по рассеянности убил своего отца и женился на своей матери. От этого по всей стране сделалась моровая язва и все открылось. Эдипу пришлось выколоть себе глаза и отправиться путешествовать с Антигоной. В южной Греции произошел миф о Троянской войне, или Прекрасная Елена в трех действиях с музыкой Оффенбаха. Дело было вот как: у царя Менелая (комик буфф) была жена, прозванная за красоту и за то, что носила платье с разрезом, Прекрасной Еленой. Ее похитил Парис, что Менелаю очень не понравилось. Тогда началась Троянская война. Война была ужасна. Менелай оказался совсем без голоса, а все прочие герои врали нещадно. Тем не менее война эта осталась в памяти благодарного человечества; так, например, фраза жреца Калхаса: “Слишком много цветов”, — цитируется до сих пор многими фельетонистами не без успеха. Кончилась война благодаря вмешательству хитроумного Одиссея. Чтоб дать возможность воинам пробраться в Трою, Одиссей сделал деревянного коня и посадил в него воинов, а сам ушел. Трояне, утомленные долгой осадой, не прочь были поиграть деревянной лошадкой, за что и поплатились. В самый разгар игры из лошади вылезли греки и завоевали беспечных врагов. После разрушения Трои греческие герои вернулись домой, но не на радость себе. Оказалось, что жены их за это время выбрали себе новых героев и предавались измене мужьям, которых и убили немедленно после первых рукопожатий. Хитроумный Одиссей, предвидя все это, не вернулся прямо домой, а сделал небольшой крюк в десять лет, чтобы дать время жене своей Пенелопе приготовиться к встрече с ним. Верная Пенелопа ждала его, коротая время со своими женихами. Женихам очень хотелось на ней жениться, но она рассудила, что гораздо веселее иметь тридцать женихов, чем одного мужа, и надувала несчастных, оттягивая день свадьбы. Днем Пенелопа ткала, ночью порола сотканное, а заодно и сына своего Телемака. История эта кончилась трагически: Одиссей вернулся. “Илиада” изображает нам военную сторону греческой жизни. “Одиссея” рисует бытовые картины и общественные нравы. Обе эти поэмы считаются произведениями слепого певца Гомера, имя которого пользовалось в древности столь большим уважением, что семь городов оспаривали честь быть его родиной. Какая разница с судьбой современных нам поэтов, от которых часто не прочь отказаться собственные родители! На основании “Илиады” и “Одиссеи” о героической Греции мы можем сказать следующее: Народонаселение Греции разделялось на: 1) царей, 2) воинов и 3) народ. Каждый исполнял свою функцию. Царь царствовал, воины сражались, а народ “смешанным гулом” выражал свое одобрение или неодобрение двум первым категориям. Царь, обыкновенно человек небогатый, производил свой род от богов (слабое утешение при пустом казначействе) и поддерживал свое существование более или менее добровольными подарками. Знатные мужи, окружающие царя, также производили свой род от богов, но уже в более отдаленной степени, так сказать — седьмая вода на киселе. На войне эти знатные мужи выступали впереди остального войска и отличались пышностью своего вооружения. Сверху их закрывал шлем, посредине панцирь и со всех сторон щит. Одетый таким образом, знатный муж ехал в бой на парной колеснице с кучером — спокойно и уютно, как в трамвае. Сражались все врассыпную, каждый за себя, поэтому, даже побежденные, могли много и красноречиво рассказывать о своих военных подвигах, которых никто не видал. Кроме царя, воинов и народа были в Греции еще и
рабы, состоящие из бывших царей, бывших воинов и бывшего народа. Положение женщины у греков было завидное по сравнению с положением ее у восточных народов. На греческой женщине лежали все заботы о домашнем хозяйстве, пряденье, тканье, мытье белья и прочие разнообразные хлопоты домоводства, тогда как восточные женщины принуждены были проводить время в праздности и гаремных удовольствиях среди докучной роскоши. Религия греков была политеическая, причем боги находились в постоянном общении с людьми, а во многих семьях бывали часто и совсем запросто. Иногда боги вели себя легкомысленно и даже неприлично, повергая выдумавших их людей в горестное недоумение. В одном из древнегреческих молитвенных песнопений, дошедших до наших дней, мы явно слышим скорбную ноту: Неужели же, боги, Это вас веселит, Когда наша честь Кувырком, кувырком Полетит?! Понятие о загробной жизни было у греков весьма смутное. Тени грешников отсылались в мрачный Тартар (по — русски — в тартарары). Праведники блаженствовали в Элизиуме, но настолько скудно, что сведущий в этих делах Ахиллес признался откровенно: “Лучше быть на земле поденщиком бедняка, чем царствовать над всеми тенями мертвых”. Рассуждение, поразившее своей меркантильностью весь древний мир. Будущее свое греки узнавали посредством оракулов. Наиболее почитаемый оракул находился в Дельфах. Здесь жрица, так называемая Пифия, садилась на так называемый треножник (не следует смешивать ее со статуей Мемнона) и, придя в исступление, произносила бессвязные слова. Греки, избалованные плавной речью с гекзаметрами, стекались со всех концов Греции послушать бессвязные слова и перетолковать их по — своему. Судились греки в Амфиктионовом судилище. Судилище собиралось два раза в год: весенняя сессия была в Дельфах, осенняя — в Фермопилах. Каждая община посылала в судилище двух присяжных. Присягу эти присяжные придумали очень хитрую. Вместо того чтоб обещать судить по совести, взяток не брать, душой не кривить и родственников не выгораживать, они давали следующую присягу: “Клянусь никогда не разрушать города, принадлежащие к союзу Амфиктионову, и никогда не лишать его текучей воды ни в мирное, ни в военное время”. Только и всего! Но это показывает, какой нечеловеческой силой обладал древнегреческий присяжный. Какому‑нибудь даже самому завалящему из них ничего не стоило разрушить город или остановить текучую воду. Поэтому понятно, что осторожные греки не приставали к ним с клятвами насчет взяток и прочей ерунды, а старались обезвредить этих зверей в главнейшем. Летосчисление свое греки вели по самым главным событиям своей общественной жизни, то есть по Олимпийским играм. Игры эти заключались в том, что древнегреческие юноши состязались в силе и ловкости. Все шло как по маслу, но тут Геродот затеял во время состязаний читать вслух отрывки из своей истории. Поступок этот возымел надлежащее действие: атлеты расслабли, публика, ломившаяся доселе на Олимпиаду как бешеная, отказалась идти туда даже за деньги, которые щедро сулил ей честолюбивый Геродот. Игры прекратились сами собой. СПАРТА Лакония составляла юго — восточную часть Пелопоннеса и получила свое название от манеры тамошних жителей выражаться лаконически. Летом в Лаконии было жарко, зимою холодно. Эта необычайная для других стран система климата, по свидетельству историков, способствовала развитию жестокости и энергии в характере жителей. Главный город Лаконии без всякой причины назывался Спартой. В Спарте был ров, наполненный водою, чтобы жители могли упражняться в сбрасывании друг друга в воду. Сам город не был огражден стенами: мужество граждан должно было служить ему защитой. Это, конечно, стоило местным отцам города дешевле самого плохого частоколишки. Спартанцы, хитрые по природе, устроили так, что у них царствовали всегда два царя зараз. Цари грызлись между собою, оставляя народ в покое. Конец этой вакханалии положил законодатель Ликург. Ликург был царского рода и опекал своего племянника. При этом он все время тыкал всем в глаза своей справедливостью. Когда терпение окружающих наконец лопнуло, Ликургу посоветовали отправиться путешествовать. Думали, что путешествие разовьет Ликурга и так или иначе повлияет на его справедливость. Но, как говорится, вместе тошно, а врозь скучно. Не успел Ликург освежиться в обществе египетских жрецов, как соотечественники потребовали его возвращения. Ликург вернулся и утвердил в Спарте свои законы. После этого, опасаясь слишком горячей благодарности со стороны экспансивного народа, он поспешил сам себя уморить голодом. — Зачем предоставлять другим то, что можешь сделать сам! — были его последние слова. Спартанцы, увидя, что с него взятки гладки, стали воздавать его памяти божеские почести. Население Спарты делилось на три сословия: спартиатов, периэков и илотов. Спартиаты были местные аристократы, занимались гимнастикой, ходили голые и вообще задавали тон. Периэкам гимнастика была запрещена. Вместо того они платили подати. Хуже всех приходилось илотам, или, по выражению местных остряков, “недоэкам”. Они обрабатывали поля, ходили воевать и часто восставали на своих господ. Последние, чтобы склонить их на свою сторону, придумали так называемую криптию, то есть, попросту, в известный час убивали всех встречных илотов. Это средство быстро заставило илотов одуматься и зажить в полном довольстве. Спартанские цари пользовались большим уважением, но небольшим кредитом. Народ верил им только на месяц, затем заставлял снова присягать законам республики. Так как в Спарте царствовало всегда два царя и была притом еще и республика, то все это вместе называлось республикой аристократической. По законам этой республики спартанцам был предписан самый скромный, по их понятиям, образ жизни. Например, мужчины не имели права обедать дома; они собирались веселой компанией в так называемых ресторанах — обычай, соблюдаемый многими людьми археологической складки и в наше время, как пережиток седой старины. Любимое кушанье их составляла черная похлебка, приготовлявшаяся из свиного отвара, крови, уксуса и соли. Похлебку эту как историческое воспоминание славного прошлого и доселе еще приготовляют у нас в греческих кухмистерских, где она известна под названием “брандахлыста”. В одежде спартанцы были также очень скромны и просты. Только перед битвою наряжались они в более сложный туалет, состоявший из венка на голове и флейты в правой руке. В обычное же время отказывали себе в этом. ВОСПИТАНИЕ ДЕТЕЙ Воспитание детей было очень суровое. Чаще всего их сразу убивали. Это делало их мужественными и стойкими. Образование они получали самое основательное: их учили не кричать во время порки. В 20 лет спартиат сдавал экзамен по этому предмету на аттестат зрелости. В 30 он делался супругом, в 60 освобождался от этой обязанности. Девушки спартанские занимались гимнастикой и были столь прославлены своей скромностью и добродетелью, что везде богатые люди старались наперерыв залучить спартанскую девушку в кормилицы для своих детей. Скромность и уважение к старшим было первым долгом молодых людей. Самым неприличным у спартанского молодого человека считались его руки. Если он был в плаще, он прятал руки под плащ. Если он был голым, то засовывал их куда ни попало: под скамейку, под куст, под собеседника или, наконец, садился на них сам (900 г. до Р. X.). Они с детства приучались говорить лаконически, то есть коротко и сильно. На длинную витиеватую ругань врага спартанец отвечал только: “От дурака слышу”. Женщина в Спарте пользовалась уважением, и ей разрешалось изредка тоже поговорить лаконически, чем она пользовалась, воспитывая детей и заказывая обед кухарке — илотке. Так, одна спартанка, отдавая щит сыну, сказала лаконически: “С ним или на нем”. А другая, отдавая кухарке петуха для жаренья, сказала лаконически: “Пережаришь — вздую”. Как высокий пример мужественности спартанской женщины приводится следующая история. Одна женщина по имени Лэна, знавшая о противозаконном заговоре, чтобы не выдать случайно имени заговорщиков, откусила себе язык и, выплюнув его, сказала лаконически: — Милостивые государи и милостивые государыни! Я, нижеподписавшаяся, спартанская женщина, имею честь сказать вам, что если вы думаете, что мы, спартанские женщины, способны на низкие поступки, как‑то: а) доносы, б) сплетню, в) выдачу своих сообщников и г) клевету, то вы сильно ошибаетесь и ничего подобного от меня не дождетесь. И пусть странник передаст Спарте, что я выплюнула здесь свой язык, верная законам о гимнастике своего отечества. Ошеломленные враги вставили в Лэну еще одно “э”, и она стала Лээна, что значит “львица”. УПАДОК СПАРТЫ Постоянное купанье и лаконический разговор сильно ослабили умственные способности спартанцев, и они значительно отстали в развитии от других греков, которые за любовь к гимнастике и спорту прозвали их “спортанцами”. Спартанцы воевали с мессенянами и однажды так струсили, что послали за помощью к афинянам. Те, вместо воинских орудий, прислали им в помощь поэта Тиртея, заряженного собственными стихами. Услышав его декламацию, враги дрогнули и обратились в бегство. Спартанцы овладели Мессенией и завели у себя гегемонию. АФИНЫ Вторая знаменитая республика была Афины, оканчивавшаяся мысом Суний. Богатые залежи мрамора, годного для памятников, естественно породили в Афинах славных мужей и героев. Все горе Афин — республики в высшей степени аристократической — заключалось в том, что жители ее делились на филы, димы, фратрии и подразделялись на паралиев, педиаков и диакариев. Кроме того, они делились еще и на эвпатридов, геомаров, демиургов и разную мелочь. Все это вызывало в народе постоянные волнения и смуты, которыми пользовались верхи общества, разделявшиеся на архонтов, эпонимов, басилевсов, полемархов и тесмотетов, и угнетали народ. Один богатый эвпатрид Пилон попытался уладить дело. Но афинский народ отнесся столь недоверчиво к его начинаниям, что Пилон, по примеру прочих греческих законодателей, поспешил отправиться путешествовать. СОЛОН Солон, человек не богатый и занимавшийся торговлею,
приобрел опытность в путешествиях и потому, не опасаясь дурных для себя последствий, задумал облагодетельствовать страну, написав для нее прочные законы. Чтобы заслужить доверие граждан, он притворился сумасшедшим и стал писать стихи про остров Саламин, о котором в порядочном греческом обществе говорить было не принято, так как остров этот с большим конфузом для афинян был завоеван Мегарой. Прием Солона имел успех, и ему поручили составление законов, чем он и воспользовался очень широко, подразделив жителей, кроме всего прочего, еще на пентакозиомедимнов, зеогитов и тетов (знаменитых тем, что “роскошные бриллианты, стоящие 4 рубля, продают за 1 рубль только еще неделю”). На семейный быт Солон также обратил серьезное внимание. Он запретил невесте приносить мужу в приданое более трех платьев, зато потребовал от женщины скромности уже в количестве неограниченном. Юноши афинские до 16 лет воспитывались дома, а войдя в зрелый возраст, занимались гимнастикой и умственным образованием, которое было столь легко и приятно, что даже называлось музыкой. Кроме вышеизложенного, афинским гражданам вменялось в строгую обязанность почитать родителей; при избрании гражданина на какую‑либо высокую государственную должность закон предписывал навести предварительную справку, почитает ли он родителей и не ругает ли их, и если ругает, то какими именно словами. Человек, претендовавший на чин древнегреческого статского советника, должен был выправить свидетельство и о почтительности в отношении своих теток и своячениц. Это порождало массу неудобств и затруднений для замыслов честолюбивого человека. Сплошь и рядом человек принужден был отказываться от министерского портфеля благодаря капризу какого‑нибудь старого дедки, торгующего на базаре гнилым рахат — лукумом. Тот покажет, что его недостаточно уважали, и всей карьере капут. Кроме того, высшие власти должны были постоянно справляться, чем занимаются граждане, и наказывать людей праздных. Часто случалось, что полгорода сидело без сладкого блюда. Вопли несчастных не поддавались описанию. ПИЗИСТРАТ И КЛИСФЕН Утвердив свои законы, Солон не замедлил отправиться путешествовать. Отсутствием его воспользовался его же родственник, местный аристократ Пизистрат, который стал тиранить Афины при помощи своего красноречия. Вернувшийся Солон тщетно уговаривал его одуматься. Растиранившийся Пизистрат не слушал никаких доводов и делал свое дело. Прежде всего он заложил в Ломбардии храм Зевса и умер, не внеся процентов. После него унаследовали власть сыновья его Гиппий и Гиппарх, названные так в честь знакомых лошадей (526 г. до Р. X.). Но их вскоре частью убили, частью изгнали из отечества. Тут выдвинулся Клисфен — глава народной партии — и заслужил доверие граждан, разделив их на 10 фил (вместо прежних четырех!) и каждую филу на димы. Мир и спокойствие не замедлили воцариться в измученной смутами стране. Кроме того, Клисфен придумал способ отделываться от неприятных граждан посредством тайной подачи голосов, или остракизма. Чтобы благодарный народ не успел испробовать это симпатичное нововведение на его же спине, мудрый законодатель отправился путешествовать. Постоянно делясь на филы, димы и фратрии, Афины быстро ослабели, как ослабела Спарта, не делясь ровно никак. “Куда ни кинь — все клин!” — вздыхали историки. ОСТАЛЬНАЯ ГРЕЦИЯ Второстепенные греческие государства шли тою же стезей. Монархии мало — помалу сменялись более или менее аристократическими республиками. Но и тираны тоже не зевали и время от времени захватывали в руки верховную власть и, отвлекая от себя внимание народа постройками общественных зданий, упрочивали свое положение, а затем, потеряв последнее, отправлялись путешествовать. Спарта скоро поняла неудобство двух единовременных царей. Во время войны цари, желая выслужиться, оба отправлялись на поле битвы, и если при этом их обоих убивали, то народу приходилось приниматься снова за смуты и междоусобия, выбирая новую пару. Если же на войну отправлялся только один царь, то второй пользовался случаем, чтоб выкурить своего собрата окончательно и завладеть Спартой безраздельно. Было отчего потерять голову. КОЛОНИИ Необходимость для законодателей путешествовать после утверждения каждого нового закона очень оживила Грецию. Целые толпы законодателей посещали то одну, то другую соседнюю страну, устраивая нечто вроде современных нам экскурсий сельских учителей. Окрестные страны шли навстречу законодательским нуждам. Они выдавали удешевленные круговые билеты, делали скидки в гостиницах. Соединенная лодочная компания с ограниченной ответственностью “Мемфис и Меркурий” возила экскурсантов совсем даром и только просила не скандалить и не сочинять во время пути новых законов. Таким образом греки знакомились с соседними местностями и устраивали себе колонии. ПОЛИКРАТ И РЫБЬИ ШТУКИ На острове Самосе прославился тиран Поликрат, которого допекали морские рыбы. Какую бы дрянь ни бросил Поликрат в море, рыбы немедленно вытаскивали ее наружу в собственных животах. Раз он бросил в воду крупную золотую монету. На другое же утро ему подали на завтрак жареную семгу. Тиран с жадностью разрезал ее. О ужас! В рыбе лежал его золотой с процентами за одни сутки из двенадцати годовых. Все это окончилось крупным несчастьем. По словам историков, “незадолго до своей смерти тиран был убит персидским сатрапом”. БЕЗУМЕЦ ГЕРОСТРАТ Город Эфес был знаменит своим храмом богини Артемиды. Храм этот сжег Герострат, чтобы прославить свое имя. Но греки, узнав, с какой целью было сделано ужасное преступление, решили в наказание предать забвению имя преступника. Для этого были наняты специальные глашатаи, которые в продолжение многих десятков лет разъезжали по всей Греции и объявляли следующее распоряжение: “Не смейте помнить имя безумного Герострата, сжегшего из честолюбия храм богини Артемиды”. Греки так хорошо знали этот наказ, что можно было любого из них ночью разбудить и спросить: “Кого ты должен забыть?” И он, не задумываясь, ответил бы: “Безумного Герострата”. Так справедливо был наказан преступный честолюбец. Из греческих колоний следует еще отметить Сиракузы, жители которой славились слабостью духа и тела. БОРЬБА С ПЕРСАМИ. МИЛЬТИАД ПРИ МАРАФОНЕ Персидский царь Дарий очень любил воевать. В особенности хотелось ему победить афинян. Чтобы не забыть как‑нибудь в домашних хлопотах об этих своих врагах, он сам себя раздразнивал. Каждый день за обедом прислуга забывала поставить что‑нибудь на стол: то хлеб, то соль, то салфетку. Если Дарий делал замечание нерадивым слугам, те хором отвечали ему по его же наущению: “А ты, Дарьюшка, помнишь ли об афинянах?” Раздразнив себя до исступления, Дарий послал зятя своего Мардония с войсками завоевать Грецию. Мардоний был разбит и отправился путешествовать, а Дарий набрал новое войско и послал его на Марафон, не сообразив, что на Марафоне водится Мильтиад. О последствиях этого поступка распространяться не будем. Все греки прославляли имя Мильтиада. Тем не менее жизнь свою пришлось Мильтиаду окончить смертью. При осаде Пароса он был ранен, и за это сограждане приговорили его к штрафу под тем предлогом, что он‑де неосторожно обращался со своей кожей, которая принадлежит отечеству. Не успел Мильтиад закрыть глаза, как в Афинах уже возвысились два мужа — Фемистокл и Аристид. Фемистокл прославился тем, что лавры Мильтиада не давали ему спать (483 г. до Р. X.). Злые афинские языки уверяли, что просто он прогуливал все ночи напролет и сваливал все на лавры. Ну да Бог с ним. Кроме того, Фемистокл знал по имени и отчеству всех именитых граждан, что весьма льстило последним. Письма Фемистокла ставились в образец афинскому юношеству: “…И еще кланяюсь папеньке моему Олигарху Кимоновичу, и тетеньке Матроне Анемподистовне, и племяннику нашему Каллимаху Мардарионовичу и т. д. и т. д.” Аристид же предавался исключительно одной справедливости, но столь рьяно, что возбудил законное негодование в согражданах и при помощи остракизма отправился путешествовать. ЛЕОНИД ПРИ ФЕРМОПИЛАХ Царь Ксеркс, преемник Дария Гистаспа, пошел на греков с несметным (тогда еще не умели делать предварительной сметы) войском. Навел мосты через Геллеспонт, но буря их разрушила. Тогда Ксеркс высек Геллеспонт, и в море тотчас же водворилось спокойствие. После этого розгосечение было немедленно введено во всех учебных заведениях. Ксеркс подошел к Фермопилам. У греков как раз был в это время праздник, так что заниматься пустяками было некогда. Отправили только спартанского царя Леонида с дюжиной молодцов, чтоб защитил проход. Ксеркс послал к Леониду с требованием выдать оружие. Леонид отвечал лаконически: “Приди и возьми”. Персы пришли и взяли. САЛАМИН Вскоре произошло сражение при Саламине. Ксеркс наблюдал за битвой, сидя на высоком троне. Увидя, как колотят его персов, восточный деспот кубарем свалился с трона и, потеряв мужество (480 г. до Р. X.), воротился в Азию. Затем произошла битва у города Платеи. Оракулы предсказали поражение тому войску, которое первое вступит в бой. Войска стали выжидать. Но спустя десять дней раздался характерный треск. Это лопнуло терпение Мардония (479 г. до Р. X.), и он начал сражение и был разбит на голову и на прочие части тела. ВРЕМЕНА ГЕГЕМОНИИ Благодаря проискам Фемистокла гегемония перешла к афинянам. Афиняне посредством остракизма отправили этого любителя гегемонии путешествовать. Фемистокл пошел к персидскому царю Артаксерксу. Тот дал ему большие подарки в надежде воспользоваться его услугами. Но Фемистокл низко обманул доверие деспота. Он принял подарки, но вместо того, чтобы служить, преспокойно отравился. Вскоре умер и Аристид. Республика похоронила его по первому разряду и дала его дочерям солоновское приданое: три платья и скромность. ПЕРИКЛ После Фемистокла и Аристида в Афинской республике на первый план выступил Перикл, который умел живописно носить свой плащ. Это сильно подняло эстетические стремления афинян. Под влиянием Перикла город украсили статуями и в домашний быт греков проникла пышность. Ели они без ножей и вилок, причем женщины не
присутствовали, так как зрелище это считалось нескромным. Почти у каждого человека за обеденным столом сидел какой‑нибудь философ. Слушать философские рассуждения за жарким считалось столь же необходимым для древнего грека, как для наших современников румынский оркестр. Перикл покровительствовал наукам и ходил к гетере Аспазии заниматься философией. Вообще философы, даже если они и не были гетерами, пользовались большим почетом. Изречения их записывались на колоннах храма Аполлона в Дельфах. Лучшие из этих изречений — философа Биаса: “Не делай многих дел”, поддержавшее многих лентяев на их природном пути, и философа Фалеса Милетского: “Поручительство принесет тебе заботу”, о котором многие вспоминают, дрожащею рукою ставя свой бланк на дружеском векселе. Перикл умер от моровой язвы. Друзья, собравшиеся у его смертного одра, громко перечисляли его заслуги. Перикл сказал им: — Вы позабыли самое лучшее: “В жизни своей я никого не заставлял носить траурное платье”. Этими словами блестящий красноречивец хотел сказать, что никогда в жизни он не умирал. АЛКИВИАД Алкивиад был известен разгульным образом жизни и, чтоб заслужить доверие граждан, обрубил хвост своей собаке. Тогда афиняне, как один человек, поручили Алкивиаду начальство над флотом. Алкивиад уже отправился на войну, когда его вернули, заставляя сначала отсидеть за учиненный им перед отъездом уличный скандал. Он бежал в Спарту, потом раскаялся и бежал снова в Афины, потом раскаялся в необдуманном раскаянии и снова бежал в Спарту, потом опять в Афины, потом к персам, потом в Афины, потом снова в Спарту, из Спарты в Афины. Он бегал как сумасшедший, развивая невероятную скорость и сокрушая все на своем пути. Бесхвостая собака еле поспевала за ним и на пятнадцатом перегоне сдохла (412 г. до Р. X.). Над ней стоит памятник, на котором спартанцы начертали лаконически: “Странник, я сдохла”. Долго еще носился Алкивиад как бешеный из Спарты в Афины, из Афин к персам. Несчастного пришлось пристрелить из жалости. СОКРАТ Однажды у афинского ваятеля неожиданно родился сын, прозванный за мудрость и любовь к философии Сократом. Сократ этот не обращал внимания на холод и на жару. Но не такова была жена его Ксантиппа. Грубая и необразованная женщина мерзла во время холодов и распаривалась от жары. Философ относился к недостаткам жены с невозмутимым хладнокровием. Однажды, рассердившись на мужа, Ксантиппа вылила ему на голову ведро с помоями (397 г. до Р. X.). Сограждане приговорили Сократа к смерти. Ученики советовали маститому философу отправиться лучше путешествовать. Но тот отказался за старостью лет и стал пить цикуту, пока не умер. Многие уверяют, что Сократа нельзя ни в чем винить потому‑де, что он весь целиком был выдуман своим учеником Платоном. Другие замешивают в эту историю и жену его Ксантиппу (398 г. до Р. X.). МАКЕДОНИЯ В Македонии жили македонцы. Царь их Филипп Македонский был умный и ловкий правитель. В беспрерывных военных предприятиях он потерял глаза, грудь, бок, руки, ноги и горло. Часто трудные положения заставляли его терять и голову, так что храбрый воитель оставался совсем налегке и управлял народом при помощи одной грудобрюшной преграды, что, однако, не могло остановить его энергии. Филипп Македонский задумал покорить Грецию и начал свои происки. Против него выступил оратор Демосфен, который, набрав в рот мелких камушков, убедил греков противиться Филиппу, после чего набрал в рот воды. Этот способ объясняться называется филиппиками (346 г. до Р. X.). Сын Филиппа был Александр Македонский. Хитрый Александр родился нарочно как раз в ту ночь, когда сжег храм безумный грек Герострат; сделал он это для того, чтоб присоединиться к Геростратовой славе, что ему и удалось вполне. Александр с детства любил роскошь и излишества и завел себе Буцефала. Одержав много побед, Александр впал в сильное самовластье. Однажды друг его Клит, спасший ему когда‑то жизнь, упрекнул его в неблагодарности. Чтоб доказать противное, Александр немедленно собственноручно убил несправедливца. Вскоре после этого он убил еще кое — кого из своих друзей, боясь упреков в неблагодарности. Та же участь постигла полководца Пармениона, сына его Филона, философа Каллисфена и многих других. Эта невоздержанность в убиении друзей подорвала здоровье великого завоевателя. Он впал в неумеренность и умер значительно раньше своей смерти. РИМ ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ ОБЗОР ИТАЛИИ Италия по виду похожа на башмак с очень теплым климатом. НАЧАЛО РИМА В Алабалонге царствовал добродушный Нумитор, которого злой Амулий свергнул с престола. Дочь Нумитора, Рею Сильвию, отдали в весталки. Тем не менее Рея родила двух близнецов, которых записала на имя Марса, бога войны, благо с того взятки гладки. Рею за это зарыли в землю, а детей стал воспитывать не то пастух, не то волчица. Здесь историки расходятся. Одни говорят, что их вскормил пастух на молоке волчицы, другие, что волчица на пастушьем молоке. Мальчики выросли и, подстрекаемые волчицей, основали город Рим. Сначала Рим был совсем маленький — аршина в полтора, но затем быстро разросся и обзавелся сенаторами. Ромул убил Рема. Сенаторы взяли Ромула живьем на небо и утвердили свою власть. ОБЩЕСТВЕННЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ Народ римский делился на патрициев, имевших право пользоваться общественными полями, и плебеев, получивших право платить подати. Кроме того, были еще и пролетарии, о которых распространяться неуместно. БРАТЬЯ ТАРКВИНЬЕВЫ И К° В Риме последовательно сменилось несколько царей. Один из них — Сервий Туллий — был убит своим зятем Тарквинием, прославившимся своими сыновьями. Сыновья под фирмою “Братья Тарквиньевы и К°” отличались буйным характером и оскорбляли местных Лукреций. Недалекий отец гордился своими сыновьями, за что и был прозван Тарквинием Гордым. В конце концов народ возмутился, изменил царскую власть и выгнал Тарквиния. Он всей фирмой отправился путешествовать. Рим сделался аристократической республикой. Но Тарквиний долго не хотел примириться со своей долей и ходил на Рим войною. Ему удалось, между прочим, вооружить против римлян этрусского царя Порсену, но все дело испортил ему некто Муций Сцевола. Муций решил убить Порсену и пробрался в его лагерь, но по рассеянности убил кого‑то другого. Проголодавшись во время этого предприятия, Муций начал готовить себе ужин, но вместо куска говядины по рассеянности сунул в огонь собственную руку. Царь Порсена потянул носом (502 г. до Р. X.): “Жареным пахнет!” Пошел на запах и открыл Муция. — Что ты делаешь, несчастный? — воскликнул потрясенный царь. — Я готовлю себе ужин, — отвечал лаконически рассеянный молодой человек. — Неужели ты будешь есть это мясо? — продолжал ужасаться Порсена. — Разумеется, — с достоинством отвечал Муций, все еще не замечая своей ошибки. — Это любимый завтрак римских туристов. Порсена пришел в замешательство и отступил с большими потерями. Но Тарквиний не скоро успокоился. Он продолжал набеги. Римлянам пришлось в конце концов оторвать от плуга Цинцинната. Эта мучительная операция дала хорошие результаты. Враг был усмирен. Тем не менее войны с Тарквиньевыми сыновьями подорвали благосостояние страны. Плебеи обеднели, ушли на Священную гору и пригрозили, что выстроят свой собственный город, где каждый будет сам себе патриций. Их с трудом успокоили басней о желудке. Между тем децемвиры написали законы на медных досках. Сначала на десяти, потом для прочности прибавили еще две. Затем стали пробовать прочность этих законов, и один из законодателей оскорбил Виргинию. Отец Виргинии пытался поправить дело тем, что вонзил дочери нож в сердце, но и это не принесло пользы несчастной. Растерявшиеся плебеи опять ушли на Священную гору. Децемвиры отправились путешествовать. РИМСКИЕ ГУСИ И БЕГЛЕЦЫ Несметные полчища галлов двинулись на Рим. Римские легионы пришли в замешательство и, обратившись в бегство, спрятались в городе Веях, а остальные римляне легли спать. Галлы воспользовались этим и полезли на Капитолий. И здесь они сделались жертвой своей необразованности. На Капитолии жили гуси, которые, услышав шум, стали гоготать. — Увы нам! — сказал предводитель варваров, услышав это гоготанье. — Вот уже римляне смеются над нашим поражением. И тотчас же отступил с большими потерями, унося убитых и раненых. Увидя, что опасность миновала, римские беглецы вылезли из своих Вей и, стараясь не смотреть на гусей (им было стыдно), сказали несколько бессмертных фраз о чести римского оружия. После галльского нашествия Рим оказался сильно разоренным. Плебеи снова ушли на Священную гору и снова грозили построить свой город. Дело уладил Манлий Капитолийский, но не успел вовремя отправиться путешествовать и был сброшен с Тарпейской скалы. Затем были изданы Лициниевы законы. Патриции долго не принимали новых законов, и плебеи много раз ходили на Священную гору слушать басню о желудке. ЦАРЬ ПИРР Пирр, царь эпирский, высадился в Италии с несметным войском под предводительством двадцати боевых слонов. В первой битве потерпели поражение римляне. Но царь Пирр остался этим недоволен. — Что за честь, когда нечего есть! — воскликнул он. — Еще одна такая победа, и я останусь без войска. Не лучше ли потерпеть поражение, но иметь войска в полном сборе? Слоны одобрили решение Пирра, и вся компания без особого труда была выгнана из Италии. ПУНИЧЕСКИЕ ВОЙНЫ Желая овладеть Сицилией, римляне вступили в борьбу с Карфагеном. Так началась первая война между римлянами и карфагенянами, прозванная для разнообразия Пунической. Первая победа принадлежала римскому консулу Дунлию. Римляне отблагодарили его по — своему: они постановили, чтобы его всюду сопровождал человек с зажженным факелом и музыкант, игравший на флейте. Эта почесть сильно стесняла Дунлия в его домашнем обиходе и любовных делах. Несчастный быстро впал в ничтожество. Пример этот пагубно повлиял на других полководцев, так что во время Второй Пунической войны консулы из страха заслужить флейту с факелом мужественно отступали перед врагом. Карфагеняне под предводительством
Ганнибала пошли на Рим. Сципион, сын Публия (кто не знает Публия?), с таким пылом отразил пуническое нападение, что получил звание Африканского. В 146 году Карфаген был разрушен и сожжен. Сципион, родственник Африканского, смотрел на пылающий Карфаген, думал о Риме и декламировал о Трое; так как это было очень сложно и трудно, то он даже заплакал. ПЕРЕМЕНА НРАВОВ И КАТОН Прочности римского государства немало способствовала умеренность в образе жизни и твердость характера граждан. Они не стыдились труда, и пищу их составляли мясо, рыба, овощи, плоды, птица, пряности, хлеб и вино. Но с течением времени все это изменилось и римляне впали в изнеженность нравов. Многое вредное для себя переняли они от греков. Стали изучать греческую философию и ходить в баню (135 г. до Р. X.). Против всего этого восстал суровый Катон, но был уличен согражданами, заставшими его за греческим экстемпорале. МАРИЙ И СУЛЛА На северных границах Италии появились несметные полчища кимвров. Спасать отечество пришел черед Марию и Сулле. Марий был очень свиреп, любил простоту обихода, не признавал никакой мебели и сидел всегда прямо на развалинах Карфагена. Он умер в глубокой старости от чрезмерного пьянства. Не такова была судьба Суллы. Храбрый полководец умер у себя в поместье от невоздержанной жизни. ЛУКУЛЛ И ЦИЦЕРОН Тем временем в Риме выдвинулся своими пирами проконсул Лукулл. Он угощал своих приятелей муравьиными языками, комариными носами, соловьиными ногтями и прочею мелкою и неудобоваримою снедью и быстро впал в ничтожество. Рим же едва не сделался жертвою большого заговора, во главе которого стоял обремененный долгами аристократ Катилина, задумавший захватить государство в свои руки. Против него выступил местный Цицерон и сгубил врага при помощи своего красноречия. Народ тогда был неприхотлив, и на сердца слушателей действовали даже такие избитые фразы, как… “О времена, о нравы”. Цицерону поднесли чин “отца отечества” и приставили к нему человека с флейтою. ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ И ПЕРВЫЙ ТРИУМВИРАТ Юлий Цезарь по рождению был человек образованный и легко привлекал к себе сердца людей. Но под его наружностью скрывалось горячее честолюбие. Более всего хотелось ему быть первым в какой‑нибудь деревне. Но достичь этого было очень трудно, и он пустил в ход различные происки, чтоб быть первым хоть в Риме. Для этого он вступил в триумвират с Помпеем и Крассом и, удалившись в Галлию, стал завоевывать расположение своих солдат. Красс вскоре погиб, и Помпей, мучимый завистью, потребовал возвращения Цезаря в Рим. Цезарь, не желая расставаться с завоеванным расположением солдат, повел последних с собою. Доехав до речки Рубикон, Юлий долго юлил (51–50 гг. до Р. X.) перед нею, наконец сказал: “Жребий брошен”, — и полез в воду. Помпей этого никак не ожидал и быстро впал в ничтожество. Тогда против Цезаря выступил Катон, потомок того самого Катона, который был уличен за греческой грамматикой. Ему, как и его предку, сильно не повезло. Это было у них фамильное. Он удалился в Утику, где и истек кровью. Чтоб хоть чем‑нибудь отличить его от предка, а заодно и почтить его память, ему дано было прозвище Утического. Слабое утешение для семьи! ДИКТАТУРА И СМЕРТЬ ЦЕЗАРЯ Цезарь отпраздновал свои победы и сделался диктатором в Риме. Он сделал много полезного для страны. Прежде всего преобразовал римский календарь, который пришел в большой беспорядок от неточного времени, так что в иную неделю попадалось четыре понедельника подряд и все римские сапожники допивались до смерти; а то вдруг пропадет месяца на два двадцатое число и чиновники, сидя без жалованья, впадали в ничтожество. Новый календарь назван был Юлианским и имел 365 последовательно чередовавшихся дней. Народ был доволен. Но некто Юний Брут, Цезарев приживальщик, мечтавший завести семь пятниц на неделе, устроил заговор против Цезаря. Жена Цезаря, видевшая зловещий сон, просила мужа не ходить в сенат, но друзья его сказали, что неприлично манкировать обязанностями из‑за женских сновидений. Цезарь пошел. В сенате Кассий, Брут и сенатор по имени просто Каска напали на него. Цезарь завернулся в свой плащ, но, увы, и эта предосторожность не помогла. Тогда он воскликнул: “И ты, Брут!” По свидетельству историка Плутарха, он при этом подумал: “Мало я тебя, свинью, благодетельствовал, что ты теперь на меня с ножом лезешь!” Затем он упал к ногам Помпеевой статуи и умер в 44 г. до Р. X. ОКТАВИЙ И ВТОРОЙ ТРИУМВИРАТ В это время вернулся в Рим племянник и наследник Цезаря Октавий. Наследство, однако, успел уже прихватить друг Цезаря пылкий Антоний, оставив законному наследнику одну старую жилетку. Октавий был, по свидетельству историков, человеком небольшого роста, но тем не менее очень хитрым. Полученную им от пылкого Антония жилетку он немедленно употребил на подарки ветеранам Цезаря, чем и привлек их на свою сторону. Перепала малая толика и престарелому Цицерону, который принялся громить Антония теми же речами, которыми громил некогда Катилину. Опять выехало на сцену “О времена, о нравы!”. Хитрый Октавий льстил старику и говорил, что почитает его за папеньку. Использовав старика, Октавий сбросил маску и вступил в союз с Антонием. К ним примазался еще некто Лепид, и образовался новый триумвират. Пылкий Антоний вскоре попал в сети египетской царицы Клеопатры и впал в изнеженный образ жизни. Клеопатра переворачивала его в своих сетях, как ревельскую кильку, и часто вместо обеда угощала куском жемчужины в уксусе. Этим воспользовался хитрый Октавий и пошел на Египет с несметными полчищами. Клеопатра выплыла на своих кораблях и участвовала в сражении, смотря на Антония то зелеными, то фиолетовыми, то пурпурными, то желтыми глазами. Но во время битвы царица вспомнила, что забыла ключи от кладовой, и велела кораблям поворачивать носы домой. Октавий торжествовал и сам себе назначил человека с флейтой. Клеопатра же стала расставлять ему свои сети. Она послала служанку к пылкому Антонию со следующими словами: “Барыня приказали вам сказать, что они померли”. Антоний в ужасе пал на свой меч. Клеопатра продолжала расставлять свои сети, но Октавий, несмотря на свой маленький рост, стойко отверг ее ухищрения. АВГУСТ Октавий, получивший за все вышеизложенное название Августа, стал управлять государством неограниченно. Но царского титула он не принял. — К чему? — сказал он. — Зовите меня сокращенно императором Август украсил город банями и послал полководца Вара с тремя легионами в Тевтобургский лес, где тот и потерпел поражение. Август в отчаянии стал колотиться головой об стену, припевая: “Вар, Вар, отдай мне мои легионы”. В стене быстро образовалась так называемая “Варваринская брешь” (9 г. до Р. X.), а Август промолвил: — Еще одно такое поражение, и я останусь без головы. Династия Августа предавалась пышности и быстро впала в ничтожество. Калигула, сын Германика, превзошел своих предшественников в праздности. Ему было лень даже рубить головы своих подданных, и он мечтал, чтобы у всего человечества была одна голова, которую он мог бы наскоро оттяпать. Этот ленивец находил, однако, время, чтобы мучить животных. Так, своего лучшего коня, на котором и сам ездил, и воду возил, он заставлял еще по вечерам заседать в сенате. После его смерти (чрез посредство телохранителя) и люди и лошади вздохнули свободнее. Унаследовавший престол дядя Калигулы Клавдий отличался слабостью характера. Воспользовавшись этим, приближенные исторгли у Клавдия смертный приговор для его жены — развратной Мессалины — и женили его на глубоко испорченной Агриппине. От этих жен был у Клавдия сын Британик, но наследовал престол Нерон, сын глубоко испорченной Агриппины от первого брака. Юность свою Нерон посвятил истреблению родственников. Затем отдался искусству и постыдному образу жизни. Во время пожара Рима он, как всякий истый древний римлянин (грек тоже), не мог удержаться, чтобы не продекламировать про пожар Трои. За что и был заподозрен в поджигательстве. Кроме того, он пел столь фальшиво, что самые фальшивые души из придворных не могли порою выносить этого оскорбления барабанной перепонки. Бесстыдный козлетон под конец жизни затеял поехать на гастроли в Грецию, но тут возмутились даже ко всему привыкшие легионы, и Нерон с большим неудовольствием пронзил себя мечом. Погибая от отсутствия самокритики, тиран воскликнул: “Какой великий артист погибает!” После смерти Нерона наступили смуты и в течение двух лет в Риме переменилось три императора: Гальба, убитый солдатом за скупость; Оттон, погибший от развратной жизни, и Вителлин, отличившийся за свое короткое, но славное царство непомерным обжорством. Это разнообразие в монархах очень занимало римских солдат. Им весело было, встав поутру, справиться у взводного: “А кто, дяденька, у нас нынче царствует?” Впоследствии возникло много путаниц, так как цари слишком часто сменялись, и случалось, что новый царь входил на престол, когда его предшественник не успел еще как следует умереть. Выбирались цари солдатами на свой вкус и страх. Их брали за большой рост, за физическую силу, за умение сильно выражаться. Затем стали прямо торговать тронами и продавали его тому, кто больше даст. В “Римском вестнике (“Nuntius Romanus”) сплошь и рядом печатались объявления: “Отдается дешево хороший трон, малодержанный, за сходную цену”. Или: “Ищу трон здесь или в провинции. Имею залог. Согласен в отъезд”. На воротах римских домов пестрели билетики: “Сдаеца трон для одинокова. Спросить унтера Мардарьяна”. Рим несколько отдохнул во время царствования кроткого и пугливого императора, прозванного Нервою, и снова впал в отчаяние, когда на трон влез Комод. Комод обладал большой физической силой и решил выступать на борьбе в местном Фарсе. В “Римской биржевке” (“Bursiania Romana”) печатались инспирированные правительством статьи о подвигах Комода. “…И вот массивная мебель катается клубком, сплетаясь с иллирийской ящерицей и награждая последнюю искрометными макаронами и двойными нельсонами”. Близкие люди поспешили отделаться от неудобного Комода. Его задушили. Наконец, воцарился император
Диоклетиан, двадцать лет подряд кротко сжигавший христиан. Это был его единственный недостаток. Диоклетиан был родом из Далмации и сыном вольноотпущенника. Одна ворожея предсказала ему, что он вступит на престол, когда убьет вепря. Слова эти запали в душу будущего императора, и он многие годы только и делал что гонялся за свиньями. Однажды, услышав от кого‑то, что префект Апр настоящая свинья, он немедленно зарезал префекта и тотчас же сел на трон. Таким образом, кроткого императора поминали лихом только свиньи. Но эти передряги так утомили престарелого монарха, что он процарствовал только двадцать лет, затем отказался от престола и поехал на родину в Далмацию сажать репу, сманив к этому полезному занятию и соправителя своего Максимиана. Но тот скоро опять попросился на трон. Диоклетиан же остался тверд. — Друг, — говорил он. — Если бы ты видел, какая нынче уродилась репа! Ну и репа! Одно слово — репа! До царства ли мне теперь? Человеку не поспеть с огородом управиться, а вы лезете с пустяками. И действительно, вырастил выдающую репу (305 г. по Р. X.). РИМСКИЙ БЫТ И КУЛЬТУРА Классы населения Население Римского государства главным образом состояло из трех классов: 1) знатных граждан, 2) незнатных граждан (подозрительная личность) и 3) рабов. Знатные граждане имели массу крупных преимуществ перед остальными гражданами. Во — первых, они имели право платить налоги. Главное же из преимуществ заключалось в праве выставлять у себя дома восковые изображения своих предков. Кроме того, они имели право устраивать на свой счет народные торжества и празднества. Незнатным гражданам жилось плохо. Они не имели права платить никаких налогов, не имели права служить в солдатах и уныло богатели, занимаясь торговлей и промышленностью. Рабы мирно обрабатывали поля и устраивали восстания. Кроме того, были в Риме еще: сенаторы и всадники. Отличались они друг от друга тем, что сенаторы сидели в сенате, а всадники — на лошадях. Сенат Сенатом называлось то место, где заседали сенаторы и царские лошади. Консулы Консулы должны были иметь более сорока лет от роду. Это было главное их качество. Консулов всюду сопровождала свита из двенадцати человек с розгами в руках на предмет крайней необходимости, если консулу захочется кого‑нибудь посечь вдали от лесистой местности. Преторы Преторы распоряжались розговым довольствием только на шесть персон. ВОЕННОЕ ИСКУССТВО Великолепное устройство римского войска немало способствовало военным победам. Главную часть легионов составляли так называемые принципы — опытные ветераны. Поэтому римские солдаты с первых шагов убеждались, как вредно поступаться своими принципами. Легионы вообще состояли из храбрых воинов, которые приходили в замешательство только при виде врага. УЧРЕЖДЕНИЯ РЕЛИГИОЗНЫЕ Между римскими учреждениями первое место занимали учреждения религиозные. Главный жрец назывался понтифекс максимус, что не мешало ему порою надувать свою паству разными фокусами, основанными на ловкости и проворстве рук. Затем следовали жрецы авгуры, которые отличались тем, что, встречаясь, не могли друг на друга смотреть без улыбки. Видя их развеселые физиономии, и остальные жрецы фыркали себе в рукав. Прихожане, кое что раскусившие в греческих штучках, помирали со смеху, глядя на всю эту компанию. Сам понтифекс максимус, взглянув на кого‑нибудь из своих подчиненных, только бессильно махал рукой и трясся от дряблого старческого смеха. Тут же подхихикивали и весталки. Само собою разумеется, что от этого вечного гоготанья римская религия быстро ослабла и пришла в упадок. Никакие нервы не могли выдержать такой щекотки. Весталки были жрицами богини Весты. Выбирались они из девиц хорошей фамилии и служили при храме, соблюдая целомудрие до 75 лет. После этого срока им позволялось выходить замуж. Но римские юноши так уважали столь испытанное целомудрие, что редко кто из них решался посягнуть на оное, даже сдобренное двойным солоновским приданым (6 платьев и 2 скромности). Если же весталка раньше срока нарушала свой обет, то ее хоронили живою, а детей ее, записанных на разных Марсов, воспитывали волчицы. Зная блестящее прошлое Ромула и Рема, римские весталки очень ценили педагогические способности волчиц и считали их чем‑то вроде наших ученых фребеличек. Но надежды весталок были тщетны. Их дети более не основали Рима. В награду за целомудрие весталки получали почет и контрамарки в театрах. Гладиаторские сражения считались первоначально религиозным обрядом и устраивались при погребениях “для примирения тела усопшего”. Вот почему у наших борцов, когда они выступают в параде, всегда такие похоронные физиономии: здесь ясно проявляется атавизм. Поклоняясь своим богам, римляне не забывали и богов иноземных. По привычке прихватывать где что плохо лежит римляне часто присваивали себе и чужих богов. Римские императоры, воспользовавшись этим боголюбием своего народа и решив, что маслом каши не испортишь, ввели обожание своей собственной персоны. После смерти каждого императора сенат причислял его к лику богов. Затем рассудили, что гораздо удобнее делать это еще при жизни императора: последний мог таким образом строить себе храм по своему вкусу, тогда как древние боги должны были довольствоваться чем попало. Кроме того, никто так ревностно не мог бы следить за установленными во имя свое празднествами и религиозными церемониями, как сам бог, лично присутствующий. Это очень подтягивало паству. ФИЛОСОФСКИЕ ШКОЛЫ Философией в Риме занимались не только философы: каждый отец семейства имел право философствовать у домашнего очага. Кроме того, каждый мог отнести себя к какой‑нибудь философской школе. Один считал себя пифагорийцем потому, что ел бобы, другой — эпикурейцем, потому что пил, ел и веселился. Каждый бесстыдник уверял, что делает гадости только потому, что он принадлежит к цинической школе. Среди важных римлян было много стоиков, имевших препротивное обыкновение сзывать гостей и во время пирожного тут же вскрывать себе жилы. Этот нечистоплотный прием считался верхом гостеприимства. ДОМАШНИЙ БЫТ И ПОЛОЖЕНИЕ ЖЕНЩИН Жилища у римлян были очень скромны: одноэтажный дом с дырками вместо окон — просто и мило. Улицы были очень узки, так что колесницы могли ехать только в одну сторону, чтобы не встречаться друг с другом. Пища римлян отличалась простотою. Ели они два раза в день: в полдень закуска, а в четыре часа обед. Кроме того, поутру они завтракали, вечером ужинали и между едой морили червячка. Этот суровый образ жизни делал из римлян здоровых и долговечных людей. Из провинции доставлялись в Рим дорогие и лакомые яства: павлины, фазаны, соловьи, рыбы, муравьи и так называемые “троянские свиньи” porcus trojanus — в память той самой свиньи, которую Парис подложил троянскому царю Менелаю. Без этой свиньи ни один римлянин не садился за стол. Обедал знатный римлянин всегда весь окруженный паразитами. Этот отвратительный обычай укоренился в Риме и не лишал гостей аппетита. Вначале женщины римские были в полном подчинении у своих мужей, затем они стали угождать не столько мужу, сколько его друзьям, а часто даже и врагам. Предоставив рабам, рабыням и волчицам воспитание детей, римские матроны заводили знакомства с греческой и римской литературой и изощрялись в игре на цитре. Разводы происходили столь часто, что иногда не успевали закончить бракосочетание матроны с одним мужчиной, как она уже выходила за другого. В разрез со всякой логикой это многобрачие увеличило, по свидетельству историков, “количество холостых мужчин и уменьшило деторождение”, точно дети бывают только у женатых мужчин, а не у замужних женщин! Народ вымирал. Беспечные матроны резвились, не заботясь нимало о деторождении. Кончилось плохо. Несколько лет подряд рожали одни только весталки. Правительство встревожилось. Император Август уменьшил права холостых мужчин, а женатым, напротив того, позволял разрешать себе много лишнего. Но все эти законы уже не привели ровно ни к чему. Рим погиб. ВОСПИТАНИЕ Воспитание римлян в цветущую эпоху государства было поставлено очень строго. От молодых людей требовались скромность и послушание старшим. Кроме того, если они чего‑нибудь не понимали, то могли во время прогулки спросить у кого‑нибудь объяснения и почтительно выслушать таковое. Когда Рим пришел в упадок, пошатнулось и образование юношества. Оно стало обучаться грамматике и красноречию, и это сильно испортило его нрав. ЛИТЕРАТУРА Литература процветала в Риме и развивалась под влиянием греков. Римляне очень любили писать, а так как писали за них рабы, то почти каждый римлянин, имеющий грамотного раба, считался писателем. В Риме издавалась газета “Римский вестник”, в котором писал фельетоны на злобу дня сам Гораций. Императоры тоже не гнушались литературой и помещали изредка в газете какую‑нибудь шалость властительного пера. Можно представить себе трепет редакции, когда император во главе своих легионов являлся в положенный день за гонораром. Писателям в те времена, несмотря на отсутствие цензуры, приходилось очень туго. Если на троне сидел эстет, он за малейшую погрешность в стиле или литературной форме приказывал несчастному поэту повеситься. Ни о каких отсидках или заменах штрафом не могло быть и речи. Обыкновенно императоры требовали, чтобы всякое литературное произведение в блестящей и убедительной форме трактовало о достоинствах его особы. Это делало литературу очень однообразной, и книги плохо раскупались. Поэтому писатели любили запираться где‑нибудь в тиши и уединении и оттуда уже давать волю своему перу. Но, дав волю, тотчас же предпринимали путешествие. Один знатный вельможа по имени Петроний сделал смешную попытку издавать в Риме (трудно даже поверить!) САТИРИКОН! Безумец вообразил, что журнал этот может в I веке по Р. X. иметь такой же успех, как и в XX по Р. X. Петроний обладал достаточными средствами (каждый день ел комариные брови в сметане, аккомпанируя себе на цитре), обладал он и образованием, и выдержкой характера, но, несмотря на все это, он не мог ждать 20 веков. Он прогорел со своей несвоевременной затеей и,
удовлетворив подписчиков, умер, причем выпустил кровь из своих жил на своих друзей. “САТИРИКОН дождется достойнейших” — были последние слова великого провидца. НАУКА ПРАВА Когда повесились более или менее все поэты и писатели, одна отрасль римской науки и литературы достигла высшей степени своего развития, именно — наука права. Ни в одной стране не было такой массы законоведов, как в Риме, и потребность в них была очень велика. Каждый раз, когда на престол вступал убивший своего предшественника новый император, что иногда бывало по нескольку раз в год, лучшие законоведы должны были писать юридическое оправдание этого преступления для публичного обнародования. Сочинить подобное оправдание большею частью бывало очень трудно: требовало специальных римско — юридических познаний, и немало юристов сложило на этом деле свои буйные головы. Так жили народы древности, переходя от дешевой простоты к дорогостоящей пышности и, развиваясь, впадали в ничтожество. ОБРАЗЦЫ УСТНЫХ ВОПРОСОВ И ПИСЬМЕННЫХ ЗАДАЧ ДЛЯ ПОВТОРЕНИЯ ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ 1. Указать разницу между статуей Мемнона и пифией. 2. Проследить влияние земледелия на персидских женщин. 3. Указать разницу между лжесмердизом и простым смердизом. 4. Провести параллель между женихами Пенелопы и первой Пунической войной. 5. Указать разницу между развратной Мессалиной и глубоко испорченной Агриппиной. 6. Перечислить, сколько раз дрогнули и сколько раз пришли в замешательство римские легионы. 7. Выразиться несколько раз лаконически без ущерба для собственной личности (упражнение). СРЕДНИЕ ВЕКА ВВЕДЕНИЕ Было бы весьма затруднительно изучать историю народов сплошь, без всякого перерыва, и потому мудрая природа озаботилась устроить ряд интервалов, которые дают возможность легче ориентироваться любознательному уму. Время от времени природа, видя, что накопилось достаточно материала, цифр и имен, и чувствуя, что нить истории начинает без меры удлиняться, выдвигает такие события, которые как бы являются вехами, гранями, пограничными камнями, отделяющими одни давно прошедшие времена от других давно прошедших времен. Так случилось и в промежуток между древней и средней историей. Было слишком ясно, что эти две совершенно различные эпохи нуждаются в строгом и резко подчеркнутом разграничении. Поэтому в эпоху, заканчивающую древнюю эпоху и начинающую среднюю, случилось три великих события: утверждение христианской религии в пределах Римского государства, начало великого переселения народов и падение Западной Римской империи. Эти три события, происшедшие по мудрому распоряжению природы, одно за другим образуют как бы “большую перемену”, отделяющую один огромный отдел истории от другого. Кроме того, чувствовалось, что человечество нуждается и в перемене обстановки. Земли, лежащие вокруг Средиземного моря, были уже использованы древней историей. Было бы несправедливо и неблагоразумно требовать от человечества, чтобы оно начало новый отдел истории на тех местах и в тех городах, которые уже успели надоесть. Здесь могло бы случиться, что новые великие изречения или поговорки были бы произнесены будущими королями и военачальниками на тех же местах и у берегов тех же рек, где родились и старые. Это, без сомнения, внесло бы в умы потомков известную смуту. Поэтому ареной средней истории сделались почти все страны Европы. Для удобства происходящих треволнений европейские народы распались на две главные части: романо — германский мир и греко — славянский, причем — как это нам ни обидно — главенствующую роль в истории средних веков играет первая группа, принявшая христианство в форме римско — католической или латинской церкви. История средних веков делится на три главных периода. Сходство всех этих периодов в том, что и в первом, и во втором, и в третьем периоде отчаянно дрались. Разница же заключена в тех целях, из‑за которых дрались народы; при этом, впрочем, случалось, что войны не имели никакой цели, но тем не менее велись с неизменной храбростью и воодушевлением. Первый период простирается до окончательного распадения монархии Карла Великого (конец IX века). Пользуясь тем, что за этот период никаких особенных событий не происходило, свежие варварские германские и славянские народы перешли из глубины средней и восточной Европы на юг и запад и положили здесь начало новым государствам и новым национальностям. За это время было основано так много национальностей, что эпоху по справедливости можно было бы назвать “эпохой национального грюндерства”. В своем пылу и по неопытности пришлые варварские народы несколько увлеклись, хватив через край, создали слишком много лишних национальностей. Это народное брожение известно в истории под именем Великого переселения народов. Для чего, собственно, они переселялись и было ли им плохо дома — не установлено. Кто знает, сколько времени переселялись и пересаживались бы народы, если бы не Карл Великий… Ему надоело вечное шатание народов под его окнами, причем они поднимали невероятную пыль, — и он своими войнами и учреждениями заставил их усесться более или менее спокойно. Но после него огромная монархия распалась на три части: Францию, Германию и Италию. По странной игре природы распадение это произошло согласно трем главным национальностям, а именно во Франции оказались французы, в Германии — германцы, а в Италии — итальянцы. Второй период простирается до падения Гогенштауфенов и конца крестовых походов. Главные драки происходили между: 1) папами и императорами, 2) между христианским западом и магометанским востоком (крестовые походы) и 3) между феодалами и королями. Кроме того, были драки вообще. Третий период идет до конца XV столетия и, вероятно, длился бы еще дальше, если бы Колумб, отчаявшись выдумать порох, не догадался бы открыть Америку. За этот период христианство уже окончательно утвердилось. Да и было пора, потому что на очереди стояла столетняя война французов и англичан, блестяще выполненная обеими сторонами. Здесь же следует отметить освобождение Пиренейского полуострова от владычества мавров, монгольское иго в России, падение Византии, покорение Балканского полуострова турками и другие нехорошие вещи. Папский авторитет упал, и тотчас же возродились науки и искусства. ПЕРЕСЕЛЕНИЕ НАРОДОВ И ПАДЕНИЕ ЗАПАДНОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ На западе Европы жили кельты, восточнее обитали германцы, далее на восток — славяне и финны. Нелестные вещи рассказывает о кельтах знаменитый бытописатель человечества Д. Иловайский: “они страдали склонностью к междоусобиям”, “были непостоянны, легкомысленны и впечатлительны”, “обнаруживали большую наклонность к общежитию, веселость и необыкновенное любопытство. Они останавливали путников на дорогах и заставляли их рассказывать новости” — это вместо того, чтобы самим заниматься делом и другим не мешать. Кроме того, их барды (певцы), воспевая подвиги предков (к тому времени у них уже были предки), ударяли в шестиструнные инструменты. Разумеется, все это не могло кончиться добром, и кельты распались на множество мелких народностей и мелких государств. Германцы населяли обширную страну от Рейна до Вислы и от Балтийского и Немецкого морей до Дуная{29}. Иловайский заявляет, что германцы (до нашествия гуннов) были народом “необразованным”. Этому легко поверить, если вспомнить состояние тогдашних школ и университетов. Иловайский даже прибавляет, что они одевались в звериные кожи, любили пить пиво и в мирное время большей частью не воевали. Германские женщины обладали похвальным качеством: они ухаживали за своими ранеными мужьями и даже приносили им пищу. Но были ли они образованны, Иловайский не сообщает. Германцы делились на многие мелкие племена (франки, аллеманы, саксы, лангобарды, вандалы, остготы, вестготы и другие), а в свободное от дележа время нагими перескакивали через мечи, воткнутые острием вверх. Увлекшись этими безнравственными упражнениями, германцы не заметили, как к ним подкралось дикое свирепое племя — гунны. С нашествием гуннов началось нечто невообразимое. Народы совершенно обезумели и стали драться с кем попало и как попало. Замелькало столько имен, столько военачальников, племен, наречий и языков, что, положительно, надо удивляться, как они там не перепутались и, начав войну с кем‑нибудь одним, не кончали ее с другим. Впрочем, и это случалось. Умудренный жизнью и опытом Иловайский, для того чтобы внести какую‑нибудь ясность в этот темный период, придумал “метод эпитетов”, то есть он характеризует деятелей эпохи каким‑нибудь метким эпитетом, определяющим его сущность. Так, король остготов Германрих называется “престарелым”, Аркадий и Гонорий, сыновья Феодосия Великого, названы “недостойными”; напротив, Стилихон назван “достойным”, а Аеций — “искусным”. Впрочем, эти эпитеты у почтенного историка также кочуют, как и народы: в другом месте “недостойный” Гонорий переименован в “ничтожный”, а еще дальше в “молодой”. Около половины V столетия появился знаменитый Аттила. Историки сообщают, что “по наружности он был настоящим гунном”. Это, впрочем, не должно нас удивлять, так как он действительно был гунном. Аттила стремился сделаться могущественным завоевателем и потому принужден был сочинить и оставить истории несколько афоризмов. Таков уж был порядок. Эта сторона его деятельности была менее удачна, нежели грабежи и набеги, но идти против обычая нельзя было. Из его афоризмов, рекомендуемых министерством народного просвещения для запоминания, приведем такой: “Трава не должна расти там, где ступит мой конь”. Имя Аттилы связано с Каталаунской битвой, которая имела такое огромное значение, что теперь, полторы тысячи лет спустя, из‑за этой именно битвы многие очень симпатичные молодые люди не получают свидетельства на звание фельдшерского ученика или вольноопределяющегося второго разряда! На Каталаунской равнине (Шампань) произошла битва народов, и Аттила принужден был повернуть обратно за Рейн. Здесь, возвращаясь по той же дороге, он пожалел о своем афоризме насчет травы, так как лошадям надо же было чем‑нибудь кормиться. “Каталаунская битва избавила христианскую Европу от
языческих, гунно — славянских варваров”. Бог весть, имели бы мы крестовые походы и Столетнюю войну или инквизицию и многое — многое другое, если бы исход сражения был иной. Подумать только! От каких случайностей иногда зависит успех цивилизации! Аттила был похоронен в трех гробах в пустынном месте. Чтобы никто не знал, где находится его могила, люди, рывшие могилу, были умерщвлены. Затем умертвили тех, кто убил людей, рывших могилу. Затем — убийц этих убийц, далее убийц убийц этих убийц… Продолжая эту систему, гунны очень скоро истребили бы себя, но нетерпеливые германские и западно — славянские народы, не дождавшись конца этой во всяком случае остроумной комбинации, восстали и свергли владычество гуннов. Таким образом, им удалось отвлечь внимание гуннов от могилы любимого вождя. Между тем Западная Римская империя постепенно разрушалась. “Сенатор Петроний, провозглашенный императором, хотел вступить в брак с вдовою Валентиана (которого сам убил), но (!!!) она призвала против него вандалов”{30} (!!!). Ясно, что это был акт глубокого мазохизма! Две недели вандалы грабили и разрушали Рим, они иначе не могли поступить: у них уж было такое имя. При этом они несомненно обнаружили вкус и понимание, так как уничтожали именно те картины, которые были наиболее ценны. В 476 году римский сенат окончательно признал падение Западной империи или, выражаясь по — современному, “разъяснил” Римскую империю. ГОСУДАРСТВА, ОСНОВАННЫЕ ГЕРМАНЦАМИ Когда Римская империя пала, все стали ее очень уважать. Уважение это было так велико, что завоеватели совершенно исказили латинский язык, так что они скоро перестали понимать друг друга. Теодорих Великий, остготский король, из уважения к Риму на старости лет велел казнить образованнейшего римского философа Боэция. Впрочем, он разрешил Боэцию написать глубокомысленную книгу “Утешение в философии”. После смерти Теодориха начались войны, причем часто воевали совершенно незнакомые друг с другом народы: лангобарды, авары и др. Особенно усердствовали лангобарды, которые, по преданию, редко дрались. Но их воинственные стремления неожиданно встретились с совершенно своеобразным врагом, с силой, чье загадочное будущее было еще впереди. Это — папы. Можно себе представить изумление лангобардов! Вступая на историческое поприще, они, конечно, ждали, что им предстоит ряд войн, но что придется воевать с папами, с теми, которые, неся и распространяя идею христианства, запрещали пролитие крови, проповедовали мир, любовь и прочее, и прочее, — этого они никак не могли вообразить. Лангобарды несколько лет подряд в изумлении поглаживали свои длинные бороды и наконец, чтобы как‑нибудь спасти ситуацию, приняли христианство. Светская власть пап увеличивалась изо дня в день. Григорий I — “раб рабов Божьих” — особенно заб