Ордынскому же хану Иоанн сказал:
— Ты не знаешь, что говорит про тебя крымский хан Менгли — Гирей?
— А что он говорит?
— Он говорит, что ты в кумыс кладешь толченый мел, и уверяет, что не избежать тебе полицейского протокола!
— У меня кумыс с мелом? — И, кипя гневом, Ахмат закричал: — Орда, вперед!
Обсудив положение вещей, Иоанн по дороге пристал к Менгли — Гирею.
Долго искали противники реку. В те времена был обычай воевать только на берегах реки; это было то же самое, что теперь танцевать от печки.
Нашли наконец реку Угру и стали по сторонам. Менгли — Гирей с русскими на одном берегу, а Ахмат — на другом.
— А ну‑ка, пожалуйте сюда! — грозно звал на свой берег Ахмат. — Мы вам покажем полицейский протокол!
— Ах, боитесь переправиться? — ехидничал Менгли — Гирей. — Милости просим. Мы вам покажем московских купчих!
— Так его! Так его! — подзадоривали Менгли — Гирея русские воеводы.
Иоанна подстрекали к битве и народ, и воеводы, и духовенство. Но Иоанн отвечал:
— Зачем драться, когда можно и так постоять. Над нами не каплет.
Потом начало капать — наступила осень. Обе армии раскрыли зонтики и продолжали стоять.
Пошли морозы. Обе армии надели фуфайки и теплые пальто и продолжали стоять.
— Посмотрим, кто кого перестоит! — говорили враги.
В один прекрасный день Ахмат и Менгли — Гирей увидели, что Угра стала.
"Что, если они переправятся по льду и разобьют нас?" — подумал с ужасом Ахмат.
"Что, если они переправятся по льду и разобьют нас?" — подумал, похолодев от страха, Менгли — Гирей.
"Надо спасаться!" — решил Ахмат.
"Надо бежать!" — решил Менгли — Гирей.
И обе армии пустились так быстро бежать друг от друга, что только пятки сверкали.
Таким образом, свержение ига обошлось без пролития крови и почти без участия русских войск.
ИОАНН ГРОЗНЫЙ
Весть о рождении Иоанна Грозного как громом поразила Москву.
Птицы и звери попрятались в лесах. Рыба со страху сделалась еще более мокрой и притаилась на дне океана.
Люди совсем потеряли головы и были этому очень рады, ибо рассуждали так:
— Иоанн Васильевич все равно их отрубит. Лучше уж сами потеряем головы. Когда придут палачи, они останутся в дураках — нечего будет рубить.
Родившись, Иоанн Грозный осмотрелся кругом и спросил, метнув глазом на стонавшую родильницу:
— Это кто?
Ему ответили:
— Твоя мать. Она родила тебя.
Иоанн Грозный милостиво улыбнулся и сказал:
— Она прекрасно сделала, что родила меня… Но… — Грозный нахмурил брови. — Но… Мавр сделал свое дело, пусть Мавр уйдет… Г — жа Глинская! Назначаю вас царской матерью. Теперь можете идти.
Елена поклонилась и удалилась в свои покои.
— А это кто?
Царь указал на женщину, возившуюся с пеленками.
— Акушерка. Она помогла тебе увидеть свет.
— Не люблю акушерок и зубных врачей.
Царь поморщился и велел отрубить голову акушерке.
Акушерка была очень рада, что так легко отделалась.
— Зачем акушерке голова? — рассуждала она вполне здраво. — Акушерке нужны только руки и инструменты.
Покончив с акушеркой, Иоанн Васильевич приказал спустить на народ московский несколько медведей.
— Остальные милости, — заявил при этом Грозный, — совершу после. Теперь беру отпуск на год. Править же московской землею будет мать и дяденька Телепнев — Оболенский.
После этих слов царь затворился со своей кормилицей и целый день не выходил.
Воспитание Иоанн Васильевич получил по Фребелю.
В восемь часов утра он уже был на ногах и для развития мускулов делал гимнастику — остроконечным жезлом бил своего стольника.
Потом приступал к гимнастике, развивающей мускулы ног, — около часа топтал ногами стольника.
В десять начинался урок русского языка — царь ругал бояр.
В одиннадцать Иоанн Васильевич приступал к занятию чужими языками: вырезывал языки у провинившихся приближенных, а оставшиеся части тела бросал в темницу.
После завтрака маленький Грозный выезжал из дворца изучать народ. Изучал он народ не поверхностно, как это делается теперь, а основательно, анатомически: каждого изучаемого разрезывал на несколько частей и каждая часть подвергалась изучению.
Однажды Иоанну Васильевичу передали известные слова Калигулы: "Как бы мне хотелось, чтобы у всех людей была одна голова и чтобы я отрубил эту голову".