Как-то в ОБХСС Кировского ОВД приехал коллега из одного дальневосточного города. Из этого города в адрес свердловского рыбзавода отправили большую партию красной икры в трехлитровых банках. А после ее поступления на завод получили претензию о существенной недостаче груза. Но дело в том, что ввиду особой ценности в пору тотального дефицита отгружаемой продукции, ее отправка происходила с участием сотрудников милиции, которые расписались в соответствующем акте. Выслушав коллегу, начальник ОБХСС Кировского ОВД Владимир Пономарев пригласил Двуименного. Едва вникнув в ситуацию, тот сразу заявил: «Знаю чьих рук дело. Вчера на одном из складов этой икрой обжирались».
Вскоре в коридоре райотдела болталось около десятка работников склада рыбзавода. Они и не особо запирались, что недостача образовалась по их вине. Поступившие к ним банки вскрывались, верхний слой икры аккуратно удалялся, намазывался на хлеб и тут же с аппетитом поглощался. После того, как все сотрудники склада наелись ей до отвала, был составлен акт о недостаче. С раскрытием преступления особых проблем не возникло, проблемы возникли с определением роли каждого из его участников. Конечно все сразу заявили, что вскрыть банки — не их идея. Да и в степени нанесения ущерба все заметно принижали свою значимость: «Я-то что, я ничего, я понемножку икру на хлеб намазывал, а вот Петька с Васькой те себе в два пальца толщиной слой икры на бутербродах делали». Поскольку Петька с Васькой утверждали обратное, то с определением личного ущерба, нанесенного государству, пришлось непросто. И этот фактор стал одним из главных затруднений для направления уголовного дела в суд.
Вообще, о работе тех, кого я упомянул и о других оставшихся «за кадром» можно было бы рассказать немало, но подробнее я остановлюсь на историях, связанных тремя товарищами по Кировскому райотделу, с которыми судьба сводила меня и в дальнейшей службе.
С Володей Ивукиным у нас жизнь протекала, можно сказать, параллельно. Мы с ним учились на одном факультете в УПИ, правда, на разных специальностях. Потом вместе постигали милицейские премудрости на пермском ВАКе МВД СССР. Вместе пришли на работу в ОБХСС Кировского РОВД и несколько лет сидели в одном кабинете.
Владимир Васильевич мужчина высокий, сильный, основательный. Именно такие очень нравятся зрелым женщинам. И может быть кто-то из дам даже позволял себе сексуальные фантазии на его счет, из-за чего происходили пикантные ситуации. Две из которых мне запомнились.
Дело было еще в период работы Ивукина в Кировском ОБХСС. Он тогда обслуживал линию общепита. И как-то раскрыл хищение денег в булочной. Расхитительницей оказалась кассир магазина. Прямо скажем не красавица, да еще и большая любительница заложить за воротник. После того, как ее проделки раскрылись, она перестала ходить на работу и «загасилась». Пришлось Владимиру Васильевичу заниматься ее поисками. И вот как-то он нагрянул к ней в частный дом. В доме оказался ее сожитель, который заявил, что он здесь один, а хозяйка куда-то уехала. Однако Ивукин, как настоящий опер, сразу приметил, что на столе возле початой бутылки водки стоят почему-то две рюмки. И начал внимательно оглядываться по сторонам. Потом решительно подошел к платяному шкафу и распахнул его. Кассирша, прикинувшаяся молью, зарылась в груде тряпья, но была обнаружена и извлечена на свет Божий. Пришлось ей собираться и отправляться на допрос в милицию. Доставив любительницу играть в прятки в кабинет, Владимир Васильевич приступил к допросу. Под грузом неопровержимых улик и строгим взглядом Ивукина расхитительница быстро раскололась и подписала признательные показания. После чего была отпущена восвояси домой. А через несколько дней вдруг в прокуратуру поступает от этой самой кассирши жалоба на Ивукина. Будто бы она невиноватая, а созналась в хищении под давлением. Якобы Владимир Васильевич обещал растлить ее в служебном кабинете на столе, если она не сознается, и даже предпринял некоторые действия в этом направлении. Вот она, спасая свою честь, и оговорила себя. Как положено, пришлось Ивукину отписываться по жалобе. Ох, и ругался Володька пока писал рапорт: «Да судом присуди мне это страшилище, я бы и тогда не стал…. На нее ж даже при всем желании не шевельнется ничего…»