— Хотим получить обратно деньги, и чтобы хозяйку квартиры посадили!
— Посадили за что?
— Как за что, за обман!
— Какой обман? Она что сказала кому-нибудь из вас, что не станет сдавать квартиру? Нет. В договоре, который вы с ней заключили, есть сроки заезда в квартиру? Нет. Налицо гражданско-правовые соглашения. Кстати, вы не первые, кому она обещала сдать свою квартиру. Я уже два или три отказных материала сделал по жалобам на нее. Вызываю Марью Сидоровну, а она заявляет, мол, да обещала сдать квартиру, да взяла деньги, а потом пришла женщина с маленьким ребенком, я ее пожалела и решила сдать ей. Правда, деньги потерпевшим после вызова в милицию она всегда возвращает. Думаю, и вам вернет. А вот наказать ее будет гораздо сложнее. Впрочем, попробую. Тем более, что она и мне надоела. Пишите заявления, а я поеду с ними к прокурору, поговорю с ним.
В те времена отношение к преступникам было другим. Это сейчас в обществе насаждается идея, что за экономические преступления вообще нельзя отправлять человека в тюрьму, хоть он миллиард украдет. А тогда прокурор, выслушав следователя, решительным росчерком пера подписал ему постановление на арест Марьи Сидоровны.
На следующий день сотрудников Верх-Исетского ГОМ, пришедших на службу, ждало небывалое зрелище. К дверям их здания выстроилась длиннющая очередь, словно бы это был не отдел милиции, а магазин дефицитных товаров. А все дело в том, что люди, обманутые Марьей Сидоровной, прослышали об ее аресте и пришли подавать на нее заявления. И таких людей в конечном итоге набралось почти две сотни.
Однако следователю пришлось еще изрядно потрудится, чтобы помочь им добиться справедливости. Выяснилось, что Марья Сидоровна создала подобие финансовой пирамиды. Поставив на поток обман желающих снять ее квартиру, она умудрялась всех их кормить пустыми обещаниями и отговорками. А тем, чье терпение заканчивалось, возвращала деньги. Юридическая казуистика не имеет границ, и чтобы доказать вину Марьи Сидоровны следователю даже пришлось провести специальную экспертизу, достойную войти в учебники по юриспруденции. Приглашенные им специалисты из ЖКО тщательно промерили всю квартиру Марьи Сидоровны, нарисовали ее схему, произвели расчеты и вынесли заключение, что двести человек, заключившие договора поднаема, при всем желании не смогли бы не только проживать на данной жилплощади, но и просто поместиться на ней.
В общем, в конце концов, суд сам подобрал для Марьи Сидоровны временное жилье и на несколько лет отправил ее в исправительно-трудовое учреждение.
Мизансцена: Середина 80-х XX века. Тюремная камера Свердловского следственного изолятора по интерьеру напоминающая «хату», представленную в кинофильме «Джентльмены удачи». На нарах, как король на именинах, восседает, руки в боки, некто Янаев — местный бугор по кличке «Доцент». Застиранная майка интимно оголяет его покатые плечи, живописно расписанные куполами и чертями, ножами и русалками. Недобро сощурившись, он насвистывает через фиксы незамысловатый мотивчик: «Сколько я зарезал, сколько перерезал, сколько душ невинных загубил». Благодаря опыту нескольких предыдущих ходок и тому обстоятельству, что сюда он угодил по 102-й «мокрой» статье, Доцент пользовался в камере непререкаемым авторитетом. Другие «пассажиры», коротающие время до суда в том же помещении, признавали его лидерство и старались не перечить. Но в настоящий момент Доценту нет дела до большинства из них. Взгляд его прикован к большому листу ватмана, расстеленного на столе и прижатого по краям алюминиевыми кружками. Над ватманом колдуют два молодых парня Петров и Водкин, по указанию администрации СИЗО они акварельными красками и цветными карандашами творят стенгазету к славному празднику Первомай. Ведущее место в настенном полотне традиционно должен занять профиль Вождя Мирового Пролетариата, над которым Петров и Водкин усердно трудятся, высунув языки от старательности. За их спинами сгрудилось несколько доброхотов- советчиков, пускающих критические стрелы, которые художники пытались парировать.
— Слышь, братухи, вы ему папироску пририсуйте.
— Вот, темнота, лета не знает, Ленин же некурящий был.
— Тогда — кепку. Его в кино всегда в кепке показывают.
Далее советы что еще пририсовать Владимиру Ильичу приобрели совсем неприличный характер. Художники, как могли, отбрехивались, зато большинству обитателей камеры идеи нравились, и каждую новую из них они встречали оглушительным гоготом.