*В реальном случае подделывались не червонцы, а купюры достоинством 500 и 1000 рублей.
Вообще экономические преступления считаются у следователей самыми сложными и на них ставят наиболее опытных и квалифицированных следователей. Увы, все равно самые интересные дела по экономическим преступлениям зачастую так и не доходят до суда.
— Как вы могли пойти на сознательный обман и скрыть от государства большую часть до ходов? Вы же знаете, что это уголовное дело…
— Не гони, начальник! Я же не виноват, что в ваших бумажках в графе «доходы» все нули не помещаются.
Следователь допрашивает «нового русского»:
— Так где же вы раздобыли средства на при обретение «шестисотого» «Мерседеса»?
— Дык, начальник, раньше у меня «Вольво был… Вот я его продал, малость добавил, «мерс» купил.
— Хорошо, а на «Вольво» откуда у вас деньги?
— Дык у меня до него мотоцикл был — «Хонда», я его, опять же, продал, чуток добавил…
— Допустим… А на мотоцикл где деньги взяли?
— Задолбал, начальник. Пиши: был у меня велосипед, я его продал…
— А на велосипед…
— А вот это ты го-о-онишь! За велосипед я давно сполна отсидел!
ЭКСПЕРТНО-КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИЙ ЦЕНТР
В органах внутренних дел всегда уделялось большое внимание использованию в работе по раскрытию преступлений новейших достижений науки и техники. Хотя нужно признать, что все нововведения по ряду причин неизменно приживались в правоохранительных с большим трудом. Но те из сотрудников и руководителей органов внутренних дел, кто пытался внедрить научные методы в свою работу, неизменно добивались успеха.
В связи с этим можно вспомнить, например, Аркадия Францевича Кошко, который в начале XX усиленно развивал применение достижений криминалистики: дактилоскопию и метод Бертильона. Не случайно руководимая им российская сыскная полиция, стала одной из лучших в мире по организации работы и по результатам.
Практически сразу после создания свердловского уголовного розыска в нем начали изыскивать возможности, чтобы поставить на службу милиции технические новшества. В начале 20-х годов екатеринбургские газеты сообщали, что областным уголовным розыском выписаны и получены из-за границы фотографические аппараты. Если учитывать ситуацию того времени, когда страна после гражданской войны находилась в разрухе, сотрудники милиции были раздеты, разуты и получали скромные продпайки, то приобретение за границей каких-то фотографических аппаратов явно многим представлялось необоснованной роскошью. Однако руководство органов внутренних дел проявило дальновидность, понимая, что борьба с преступностью «дедовскими» методами обойдется дороже.
В этот же период в екатеринбургских газетах появилось еще одно любопытное объявление: «Для проведения в жизнь новых научных методов борьбы с преступностью и для изучения причин последней, на службу в уголовный розыск приглашается доктор химии».
Не знаю, удалось ли найти тогда для работы в милиции доктора химии, но зато знаю, что в 30-х годах экспертом-химиком в научнотехническом отделе областного управления органов внутренних дел работала Белла Дижур, недавно отметившая с США свой столетний юбилей. Она больше известна как мать скульптора Эрнста Неизвестного и как детский писатель. Однако судя по всему и экспертом была очень неплохим. В книге А.Трофимова «Свердловская милиция» приводятся воспоминания Беллы Дижур. Она рассказала, что старшим в их отделе был Александр Александрович Крысин. «Было удивительно смотреть, — писала она, — как этот элегантный человек безупречно чистыми тонкими пальцами перебирает потрепанные обноски преступников, остатки пищи, окурки — все то, что называют «вещественными доказательствами».
— Химик не имеет права быть брезгливым, — говорил он.
Ему, Александру Александровичу Крысину, я многим обязана. Это он помог моему сердцу ожесточиться против обманщиков, жуликов, воров, против всего порочного, что еще ютится по темным закоулкам жизни. Страстно желая перенять его отношение к делу, я научилась подавлять в себе интеллигентское чистоплюйство, загнув рукава белого халата, деловито анализировать «любую грязь»».
Белла Дижур вспоминала, как приходилось копаться в содержимом желудков погибших телят, чтобы определить не были ли животные отравлены. Радовалась, что ей удалось обнаружить остатки стрихнина, что позволило раскрыть преступление. Однако Дижур отмечала, что наибольшее удовлетворение она получала, когда удавалось установить, наоборот, невиновность человека. И приводила такой пример: