«…Подозрение в зверском убийстве двух сотрудников милиции падает на Павла — бывшего десантника. Все улики против него. Весь мир против него: тупой начальник уголовного розыска, оперативники, для которых нет ничего святого, прокурор — карьерист, судья — взяточник. Но с помощью своих друзей и адвоката — девушки Маши, Павел восстанавливает справедливость и обретает свободу. Наградой ему будет любовь. А тех двух ментов Пашка чисто случайно завалил. По пьяни. Ошибка вышла. С кем не бывает…»
Конечно, может быть, кто посчитает мои стенания на выставление милиции в негативном свете ментовским брюзжанием, и скажет: «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива». Но или я ничего не понимаю в этой жизни, что скорей всего, или все мы от постоянных катаклизмов уже настолько испортили свою психику, что добротой нас не пронять, а заинтересовать можно чем-то либо извращенным, либо скандальным, причем все это должно быть еще связано с известными людьми.
Для примера приведу такую ситуацию. Когда у нас посадили двух оперов фактически за то, что они хотели вернуть государству 19 миллионов рублей, мне это показалось высшей несправедливостью. По этому поводу я направил материалы в несколько центральных газет. Понятно, что истории о честных ментах, несправедливо брошенных на тюремные нары ныне никого не интересуют. Поэтому материалы я отправлял заведомо без особой надежды. Так и получилось. И только из одной газеты пришел ответ. От одной очень известной журналистки. Мы с ней лично знакомы, поэтому она ответила честно и откровенно, за что я стал уважать ее еще больше:
«Честный милиционер, который пытался посадить преступника, а преступник сам его посадил — это хорошо, но должно быть что-нибудь еще. К примеру: тридцать милиционеров брались за этого преступника — и всех по очереди посадил гад. Или преступление должно быть сверхэкстраординарное. Или преступник — школьный товарищ Ельцина (и были бы доказательства, что не без участия высокопоставленного лица…). Или милиционер должен быть какая-то легенда — хотя кто у нас сейчас в МВД легенда, кроме Марининой да Гурова».
А теперь решайте сами, что же обычному милиционеру надо такого сверхэкстраординарного раскрыть и как обычный сотрудник прессслужбы об этом должен сверхталантливо написать, чтобы материал появился на страницах газет.
Криминальные новости: Вчера в городе Мухосранске был взорван банк спермы. Погибло дело рук тысяч людей!!!
УПРАВЛЕНИЕ МЕЖДУНАРОДНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА
Интересный факт: «My cop» — мой полицейский по английски, пишется так же как по русски — «мусор».
Если уж российский криминальный мир усиленными темпами крепит международное сотрудничество, то органы внутренних дел просто не могут оставаться в стороне от этого процесса. Главное, чтобы не крепить его, как это часто у нас в России делается, водкой.
По обмену опытом в Россию приехали полицейские из США. Один из них вел дневник:
«Пятница. Пил с русским милиционером. Суббота. Чуть не умер. Воскресенье. Опять пил с русским милиционером. Понедельник. Лучше бы я умер в субботу».
А теперь небольшая история о наших милиционерах в Америке, которая была использована мной в книге «Бутлегеры»:
— Про американских полицейских я могу вам порассказать, довелось у них побывать по обмену опытом. То, что с финансированием у них не, как у нас — это точно, — усмехнулся Альметов. — Приведу маленький такой пример. Привозят нас в тамошний полицейский тир пострелять. Предлагают оружие на выбор и подкатывают на тележке цинк с патронами. Я возьми да и приколись. «А у вас тоже только по три патрона можно использовать?» — спрашиваю. А поскольку я «спик инглиш» дую плохо, то копы меня не понимают. Начинаю объяснять им знаками. Смотрю, закивали. Мол, врубились. Увозят тележку обратно и привозят мне уже три цинка. Короче, когда я им три пальца показывал и кивал на патроны, они решили, что мне боеприпасов не хватит, и еще подогнали. Но это не самое смешное, что со мной случилось. Познакомился я там с одним полицейским из патрульной службы. Как-то выхожу из участка, и он подъезжает. «Хорошая, — говорю ему. — У тебя машина». А он мне ключи бросает — на, мол, прокатись. Я удивленно спрашиваю: «Что один?» Он тоже удивляется: «А что у тебя прав нет?» Права-то у меня есть, но езжу я, честно сказать, хреноватенько. Личной машиной при нашей зарплате не очень-то обзаведешься, поэтому я так и прожил, безлошадный. Но высокую марку русского мента ронять не хочется. «Эх, — думаю, — где наша не пропадала!», беру у него ключи и сажусь в машину. А там внутри чего только нет. Мама моя родная! Рядом с сиденьем на специальной подставке карабин стоит, стреляй не хочу, на панели бортовой компьютер огонечками мигает. Тронулся я нормально. Никого не зацепил, не задавил. Но на первом же перекрестке на красный свет выехал. Тут-то меня справа и слева как долбанут! Сижу я, ни жив, ни мертв. Понимаю, что теперь вовек не расплатиться. Мало того, что полицейскую машину разбил, так по моей вине еще две иномарки пострадали. Смотрю я на карабин и думаю: сейчас застрелиться или потом? Все равно всю оставшуюся жизнь придется на ремонт машин угробить. Тут «скорая» подъезжает. Молоденькая врачиха негритянка меня осмотрела, чего-то там прощебетала, типа, бледненький вы очень, меня на носилки и в «скорую». Потом в палату ко мне приехал руководитель нашей делегации. Говорит, шеф полиции очень извиняется и обещает строго наказать водителей, влепившихся в меня. Оказывается, при ударе у меня мигалка включилась, и вышло так будто бы я перекресток с сигналом проблескового маячка преодолевал, а те этого не заметили. Но самое главное, он меня утешил — сказал, что в Америке все машины застрахованы, поэтому при аварии платит не водитель, а страховая компания. Вот так и съездил я в Америку.