Несколько дней прошло, пока он пришел в себя и, уступая настояниям Марфы и мольбам Марии, снова отправился искать работу. Хотя Лазарь был высококвалифицированным резчиком по дереву и все признавали, что руки у него золотые, сейчас он готов был взяться за любое дело, лишь бы с него не спрашивали документов. Он попросился в конюхи в Кесарийском цирке, но там его подняли на смех. Страдания не прибавили Лазарю сил, выглядел он так, словно вот-вот заново отдаст Богу душу. Он вызвался работать погонщиком мулов у некоего Садока, оптового торговца пряностями, ходившего в длительные трансконтинентальные рейсы, но тот побоялся, что Лазарь будет слишком часто брать больничный лист. Он предлагал свою кандидатуру на вакантные места кельнера в первоклассном госпиции (то бишь ресторане) «Под развесистой оливой» и в третьеразрядном термополии (корчме) «Под трепещущей пальмой», но не прошел по конкурсу, хотя хозяева обоих заведений были его знакомыми.
Корчмарь сказал ему:
– Ты мне ни к чему, а вот приведи-ка сюда свою сестру Марию, я ее на руках буду носить, десять процентов комиссионных дам ей.
Ресторатор сказал:
– Не сердись, Лазарь, но ты смердишь,
– Что?!
– Ты уж не обижайся, но у нас самая лучшая кухня во всем крае... К нам римские офицеры ходят... А ты, извини меня, смердишь. Да и кто знает... что ни говори, ты ведь побывал там... по ту сторону. Так что прости, но мы здесь подаем изысканные фирменные кушанья, а ты...
Затем Лазарь попытал счастья у некоего Иоафама, тинктора (красильщика), а также у кориария (кожевника) Элиуда, рассчитывая, что уж здесь-то он никому не будет смердеть. Но оба выставили его, кожевник – потому, что ему стало известно из достоверного источника, какой Лазарь симулянт и мошенник, красильщик – потому, что по праву считал его вероотступником, богохульником и еретиком.
Сломленный душой и телом, Лазарь вернулся домой и рассказал сестрам о своих злоключениях. Между тем Марфа по собственной инициативе обошла своих знакомых, сутора (сапожника) Иоава, сыровара Неффалима и даже содержательницу лупанария (т. е. публичного дома) пани Авенирову, которая подыскивала вышибалу для своего заведения, – все безрезультатно. Узнала она также, что требуются гладиаторы, но одного взгляда на Лазаря было достаточно, чтобы отказаться от этой идеи. Вот и сидели они на кухне, неприбранной и затоптанной, пока даже у Марфы не сдали нервы и она заголосила:
– Да разве ж ты просил Его воскрешать тебя из мертвых, в самом деле!
И тут Мария подняла голову, и прекрасные очи ее засверкали из-под полуторадюймовых ресниц как две звезды, обнаженные руки ее затрепетали, когда она молитвенно сложила их, высокая ее грудь заволновалась от набожного экстаза, и она возгласила:
– Как же это мы не подумали о Нем? Как могли мы забыть Его? Кто же, как не Он, может вывести тебя, брат мой Лазарь, из юдоли скорби, кто иной поможет тебе в беде, избавит тебя от печалей? Приди к Нему, и Он взглянет на тебя своими бесконечно добрыми бархатными очами, возговорит своим изумительным голосом, в котором шумят кедры итурейские и поют волны аскалонские, и протянет тебе руку помощи...
– Факт, – подтвердила Марфа, хотя она из принципа не любила соглашаться с сестрой, – пускай вытягивает тебя из каши, которую Он же и заварил. В конце концов, раз Он умеет воскрешать покойников, значит, Ему ничего не стоит сварганить для тебя маленькую мастерскую с двумя верстаками – хотя бы здесь, на заднем дворе. Ну, что ж ты стоишь, чего ты ждешь?
Итак, Лазарь отправился из Вифании в город Ефраим, где пребывал в ту пору Господь со своими верными.
Но когда Лазарь приблизился к дому, в котором остановился Учитель, он понял, что ему не пробиться сквозь толпы народу. Здесь были иудеи из земли Ханаанской, греки из Сефориды и Тарихеи, множество чужеземцев из Дамаска, Тира и Филадельфии, и все хотели узреть Назарянина; поэтому ученикам Господним, Филиппу из Вифсаиды Галилейской и Андрею, на которых в тот день выпало дежурство, пришлось попотеть, чтобы организовать все должным образом.
После долгого ожидания в очереди Лазарь попал наконец к некоему Симону Искариоту.
– Чего тебе надобно, брат мой? – приветливо спросил Симон.
Лазарь высказал ему свое страстное желание встретиться с Назарянином.
– А где же твоя пальмовая ветвь? – спросил его Симон.
Лазарь объяснил, что на дороге, по которой он пришел, пальмы, как назло, не растут, к тому же он все равно не в силах был бы вскарабкаться на пальму; а на цветочный магазин у него, опять же, пиастров нет. Он повторил свою просьбу пропустить его к Назарянину, скромно заметив, что они довольно давно знакомы и что Учитель непременно вспомнит его и примет вне очереди.