Вы не поверите, чего только человек не навоображает о себе — и все из-за каких-то мизерных пяти форинтов. Я стал подолгу и самоуверенно поглядывать на девушку с белокурой гривой, не замечая, что она улыбается мне любезно, но отнюдь не с любовью, а, наоборот, довольно-таки нетерпеливо.
Затем она адресовала мне три жеста. Первый был ясен: «У меня кончились монеты». Второй (она ткнула пальцем вправо) мог иметь двоякое значение: то ли я должен был подождать ее у правого выхода после первого действия, то ли наконец-то обратить на нее внимание зрителя, сидевшего справа от меня. Увы, как оказалось, она имела в виду вторую альтернативу.
Рядом со мной сидел молодой человек с профилем вышеупомянутого Грегори Пека, атлетической фигурой, интеллигентной внешностью... не буду продолжать, но уж, конечно, без седины и солидной лысины. Монеты были предназначены ему — не в первый раз благие пожелания небес разошлись с физическими закономерностями земли и потерпели от них поражение.
Тогда я деликатно толкнул его в бок и передал ему форинт как задаток на счастье, остальные монеты я реквизировал в качестве комиссионного сбора. Сперва он не понял, чего я от него хочу, потом последовал моему совету и посмотрел вверх. По лицу его скользнула улыбка, это было, как если б он прошептал: «Ангелочек ты мой дорогой, сладкий, белокурый». Замечу, на венгерском это звучит еще красивее.
Я смиренно взглянул наверх, и ангелочек сделал третий жест: сжал левой рукой правую; на всех языках это означает одно и то же: «благодарю».
Между тем на сцене начали что-то представлять. «Вот к чему приводит,— услышал я громовой внутренний голос,— измена научному мировоззрению. Ведь общеизвестно, что ангелов нет, а если они и есть, то лишь как пережиток, а если не совсем как пережиток, тогда они непригодны для практического употребления и при первом же случае отказывают!..»
В антракте я встретил барышню на лестнице. Она куда-то очень спешила, но милостиво улыбнулась мне; по-моему, она улыбалась и ангельски осчастливливала и очаровывала весь окружающий мир, так же, как другие люди, например, выделяют гормоны.
Я остановился и вернул ей три форинта. За четвертый я уже купил себе крендельков. Она то ли благословила меня, то ли пожелала мне приятного аппетита. Меня осенило, и я спросил ее, не хочет ли она поменяться со мной местами. Именно этого она и хотела.
Потом я сидел наверху в ложе и, не отвлекаясь на события на сцене, гордо глядел вниз. Они держались за руки и были — где же еще — на седьмом небе. И тут меня озарило: как это, что ангелов нет? Кто это сказал? Хотите поглядеть на ангела в натуральную величину? Вот здесь сидит один, в ложе на балконе театра имени Мадача! Как вы только могли его не заметить?! Чистопородного, вот-вот ожидающего повышения! Ангела мужского пола! Не я ли витаю над Янко и Аничкой, устраиваю их судьбы, оберегаю их блаженство? Только что я кардинально способствовал человеческому счастью! За один-единственный форинт! А крендельки к тому же еще были пригорелые! Но чего не сделает наш брат ангел ради двух молодых обитателей Земли?..
Я нащупал в кармане кроны и начал ронять их в партер. Но, черт его знает почему, никак не мог попасть в эту девушку. Ангельской квалификации мне явно недостает. А тут еще монеты неприятно звякали в полной тишине. Через несколько секунд рядом возникла билетерша:
— Господин,— с упреком сказала она,— нельзя же так! Вы мешаете!
Ох, уж эти билетерши, что они понимают в профессиональных проблемах небес?
Соблазнительная барышня из Парижа
Мне не совсем ясно, почему в связи с чудаками, имеющими своего конька — что-то там они собирают, чему-то поклоняются, чем-то самоотверженно занимаются, хотя их никто к этому не принуждает,— непременно говорят о страсти, об одержимости. Совсем ведь наоборот: в наши дни любители и коллекционеры — люди в основном методичные, поклонники рациональной системы, ради которой они готовы хоть на плаху.
Насколько я понимаю, быть одержимым — это значит загореться, потерять голову, увлечься безудержно, не думать о пользе, о логике, о последствиях. По-моему, тут что-то не то!
Скажем, мои друзья-филателисты — высококвалифицированные и целенаправленные знатоки своего дела; они разбираются в толстых каталогах, поглощают специализированные журналы, со знанием дела дискутируют на марочных биржах, изобличают фальсификаты научными методами и даже развивают деятельность, которую иначе как коммерцией не назовешь.