Шекель всхлипнул.
— Я так мало пожил. Так мало видел…
— Прости, — сказал я и сделал шаг к банку.
— Exegi monumentum, — сказал шекель.
Я остановился.
— Чего?
— Это по-латыни, — объяснил шекель. — Означает «так проходит мирская слава».
— Ничего подобного! Это вовсе не это означает!
— Не сердись. Неужели в последние минуты моего бренного существования ты будешь требовать от меня идеального знания языков?
— Я ничего от тебя не требую! — возмутился я. — Я просто хочу вложить тебя в банк.
— И никто не вспомнит обо мне. Никто слезу не пустит… — минорно всхлипнул шекель.
Я сжал его в кулаке и решительно переступил порог банка. Подошел к окошку и сказал служащей:
— Я хочу вложить на свой счет шекель.
— Пожалуйста, — ответила служащая. — Давайте его сюда. — Она взяла в руку молоток.
— Зачем вам молоток? — напрягся я.
— Как зачем? Чтобы оглаушить ваш шекель. А то начнет ныть, канючить, на латыни балякать. А так я его стукну и быстренько сделаю из него цифру.
— Цифру?
— Ну да. Запись в компьютере.
Только тут я услышал со всех сторон удары молотков и высокие вскрики умирающих шекелей. Да это не банк, а бойня какая-то!
— Но это же жестоко! — ужаснулся я.
Служащая посмотрела на меня с подозрением.
— А вам-то что? Вы случайно не из Общества Защиты Денег?
— Нет!
Я развернулся и твердым шагом, не оборачиваясь, покинул банк.
— Спасибо… — тихо сказал шекель.
Так мы с тех пор с ним и живем вдвоем.
Шедевр нашего времени
Героем нашего рассказа станет скульптор, который задумал создать шедевр. Но своих идей для шедевра у него не было, поэтому он решил немного позаимствовать у предшественников. «Если отколупать по кусочку от нескольких шедевров, то из осколков вполне можно будет составить собственный», — рассудил он.
Первым делом скульптор вытесал из камня женщину. Оглядел ее критическим взглядом и обманывать себя не стал — от шедевра она была еще дальше, чем в свою бытность камнем. Это обстоятельство ни капельки не смутило нашего героя. Он нарек скульптуру Чувихой и принялся вносить в нее элементы заимствованной шедевральности.
Для начала он отломал Чувихе руки, придав ей таким образом некоторое, — прямо скажем, весьма отдаленное, — сходство с Венерой Милосской. В качестве второго штриха скульптор завязал Чувихины глаза черной повязкой, благодаря чему она стала немного напоминать Фемиду. Но Фемиде полагались весы и меч, а девать их было некуда — рук-то у Венеры уже не было!
Фигня! — усмехнулся скульптор и снес Чувихе голову. Чувиха слегка стала Никой Самофракийской.
На скульптора снизошло нечто вроде вдохновения, и в порыве этого нечта он лишил Чувиху ног, придавая ей характерные особенности Русалочки. Потом он вспомнил, что у Русалочки ноги вообще-то есть, но было поздно. Тогда он убедил себя, что без нижних конечностей Чувиха стала еще более русалочной, чем сама Русалочка.
Скульптор оглядел Чувиху с ног до головы (образно говоря, разумеется) и остался доволен. Полученную тушку он смело выставил на всеобщее обозрение, заявив о ней как о комплексном шедевре, созданном его комплексным гением.
«Чувиха, — писали критики, — сочетающая в себе отсутствующие элементы величайших произведений прошлого, является подлинным и абсолютным шедевром».
Скульптора показали по все телеканалам. А через год о Чувихе уже никто не помнил.
Вечер трудного дня
Рок-музыкант вернулся домой с концерта. Остались позади грандиозный успех и рев многотысячной толпы фанатов. Шоу удалось на славу.
Рок-музыкант устало забрался в душ. Душ вернул ему силы и теперь музыкант с наслаждением думал об остатке вечера. Тяжелый рабочий день позади, впереди свободное время, которое можно посвятить любимому занятию.
Рок-музыкант сел за стол, раскрыл папку, вытащил из нее несколько листочков. Причмокивая от удовольствия вывел: «Квартальный отчет». Набросал несколько цифр, посчитал на калькуляторе, потом в столбик, и опять на калькуляторе.
— Сойдется ли кредит с дебетом? — с наслаждением произнес рок-музыкант. Такие приятные для слуха слова — «кредит» и «дебет» — повисли в воздухе, распространяя вокруг себя дух романтики чисел.
Он так мечтал стать бухгалтером, но жизнь заставила взять в руки гитару и зарабатывать на хлеб скучной и рутинной жизнью рок-музыканта. Все, что осталось ему от прекрасной детской мечты — это несколько счастливых часов в неделю за папкой с заветными квартальными отчетами несуществующего предприятия.