Наконец Порфирий вернулся.
— Нашел! — сказал он и махнул нам рукой.
Мы побежали за ним к пакгаузу.
Там на втором пути стояла платформа, груженная булыжником.
— Кати платформу! — крикнул Порфирий. — Переведем ее на главный путь, а оттуда — внизю Пускай раскатится и сковырнет броневик.
Мы все разом уперлись в платформу — кто грудью, кто плечом.
— Навались! Навались! — командовал Порфирий.
Но платформа стояла на месте.
— Вот, подлая, примерзла как! Ну-ка еще! Навались!… Навались… Пустите-ка меня в середину, ребята. Раз!…
Платформа даже не дрогнула.
— А броневик, верно, уже вовсю наворачивает, — сказал Васька уныло.
Мы только цыкнули на него и опять нажали изо всех сил.
— Ни черта не берет!
— Давай бревно, — сказал Порфирий. — Вставляй лом в колеса!
Андрей просунул между спицами лом, Сенька подложил под колесо бревно.
— Ну-ка еще… Раз, два, дружно!…
Мы перевели дух и опять налегли.
Колеса заскрипели.
— Ну-ка еще… Раз, два, дружно!…
Платформа пошла.
— Колеса бы ей подмазать! — закричал Васька. — Она бы тогда у нас экспрессом покатила!
— Пойдет и так, курьерским пойдет, — сказал Сенька, еле поспевая за платформой.
А платформа все прибавляла ходу, ровно постукивая на рельсах.
Мы уже бежали бегом, держась за буфера. Мороза будто бы и не было. Нам стало жарко.
— Переводи стрелку! — закричал Андрей, когда платформа миновала контрольный столбик.
Сенька оторвался от буфера и быстро перекинул баланс стрелки.
Платформа перешла на главный путь.
— Ну, ребята, поддай ей жару! — крикнул Порфирий.
Мы отпустили платформу, а потом с разбегу догнали ее и одним толчком пустили вперед, под уклон.
Катит платформа… Выстукивают колеса… Вот уже ее не видно, только снизу доносится до нас глухой шум. Колеса идут с подсвистом, как будто где-то ножовкой режут сталь.
— Ну, товарищ красноармеец, — протягивая Сеньке руку, сказал Порфирий, — может, теперь доконаем «Победу»?
— Доконаем, товарищ командир! — весело ответил Семен. — Ей с нашим булыжным экспрессом не разойтись — путь один.
Мы долго стояли и слушали гул убегающей платформы.
— А не остановится она по дороге? — тревожно спросил Васька.
— Нет, уже теперь ее никакими силами не удержишь. Пока на «Победу» не наскочит, до тех пор не остановится.
— А мы отсюда услышим, как они грохнутся? — опять спросил Васька.
— А мы и слушать не будем, — сказал Порфирий. — Мы домой пойдем, да еще самой окольной дорогой, чтобы нас дозоры не зацапали.
— Эх, жалко! — покачал головой Васька. — Хоть бы одни раз посмотреть, как платформа с броневиком сшибается.
Темнело, когда мы подходили к поселку. В крайних избах зажигали огни. У тупика Порфирий кивнул нам головой и исчез в воротах.
А мы побежали на вокзал разузнать, что слышно.
На перроне суетились казаки, взад и вперед бегали дроздовцы, толпились мастеровые.
— Видно, удалось, — прошептал Васька.
— Да уж не зря народу так много. Ясно, что удалось.
Мы затесались в самую гущу толпы. Какой-то молодой парень из иногородних сказал над самым моим ухом:
— Понимаешь, в щепки! Молодцы большевики!
Андрей глянул на меня. Мы перемигнулись.
Парень заметил это и оборвал разговор:
— Ты что?
— А ничего.
— То-то, ничего, — сказал парень.
Мы с Андреем юркнули в подъезд. Там на ступеньках сидели железнодорожники. Один из них, стрелочник рассказывал:
— Только-только «Победа» проскочила стрелку, а издали грохот. «Победа» полным ходом назад за стрелку. Командир высунулся и кричит: «Делай стрелку, а не то пулю в лоб!». Ну, сделали стрелку. Пошла платформа с булыжником на запасный путь, а там стоит состав, товарняк… Ну, и наломала же она дров! Булыжник по всему пути валяется, а от платформы одни щепочки. Ох и досталось бы «Победе», кабы она на две минуты раньше вышла. Валялась бы теперь где-нибудь под откосом, как ведро дырявое… Ай да ловкачи! Ай да молодцы большевики.
Три дня простояла «Победа» у нас на станции. Боялась, видно, на фронт идти, ждала подкрепления. И только когда пришли новые силы — пехота и кавалерия, броневик снова двинулся на фронт.
Вперед он выслал усиленный дозор — слева конный взвод и справа конный взвод.
Нагнал на него страху наш булыжный экспресс…
Глава XXI
У РЯБОГО АТАМАНА
Больше месяца крутила вьюга, а потом как-то сразу началась у нас весна. Снег почернел и опал, от земли пошел густой сизый пар. В Кубань поползли целые реки талого снега, извиваясь и нащупывая дорогу, как слепые котята. Мы уже полушубки поскидали и в марте месяце бегали по улице в одних рубашках.