Так как я прервался, она возвратилась на землю и посмотрела на меня озадаченно.
— Более…?
— В конце концов — веселее, — выкрикнул я, взмахнув сигаретой.
Но чтобы ответить, потребовалось съесть целое пирожное. Даже после этого…
— Ну, это как сказать! — вот и всё, что она могла благополучно произнести.
Хенни закончил. Он всё ещё был разгорячен.
Я подхватил меню со стола.
— Что скажешь насчёт мороженого, Хенни? Может быть, мандаринового или имбирного? Нет, что-нибудь попрохладнее. Как насчёт свежего ананаса со сливками?
Хенни решительно одобрил. Официантка наблюдала за нами. Заказ был принят, и только тогда она подняла глаза от своих крошек.
— Вы говорили о мандариновом или имбирном? Мне нравится имбирное. Можете принести мне одну порцию. И затем быстро добавила. — Хоть бы оркестр играл такое старьё. Мы танцевали под это всё прошлое Рождество. Меня уже тошнит от этой музыки!
Но все-таки атмосфера создалась очаровательная. Теперь, заметив это, я воодушевился.
— Мне кажется, это довольно приятное местечко, правда, Хенни? — произнёс я.
Хенни сказал:
— Круто! — Он хотел произнести это низким голосом, а вышло очень высоко и походило на писк.
Приятное? Это место? Приятное? Она впервые осмотрелась, пытаясь понять, где находится… Затем заморгала; в ее прекрасных глазах появилось удивление. Очень приятного вида пожилой мужчина смотрел на неё в монокль на черной ленте. Но она просто не могла его заметить. Вокруг него в воздухе как будто образовалась дыра. Она смотрела сквозь эту дыру и сквозь него.
Наконец, плоские ложечки упокоились на стеклянных тарелках. У Хенни был весьма утомлённый вид, но она снова надела свои белые перчатки. У неё вызывали неудобство ромбовидные наручные часики, всё время цеплялись. Она их подёргала, пытаясь сломать эту глупую вещицу, но та не ломалась. В конце концов, ей пришлось перчатку натянуть поверх неё. После этого я понял, что она не может вынести здесь больше ни минуты — и в самом деле, она вскочила с места и отвернулась, пока я проходил заурядную процедуру оплаты за чай.
А затем мы снова оказались на улице. Смеркалось. Небо было усыпано маленькими звёздами; ярко сияли большие фонари. Пока мы ждали автомобиля, она стояла на ступеньке, так же, как прежде, что-то чертила своей ногой и смотрела вниз.
Хенни ринулся вперед, чтобы открыть дверцу, и она нырнула и уселась сзади, о боже, с таким вздохом!
— Скажите ему, — выдохнула она, — чтобы ехал как можно быстрее.
Хенни усмехнулся своему другу шоферу.
— Гони вовсю! — сказал он. Затем он успокоился, усевшись на маленькое сиденье, и оглянулся на нас.
Снова появилась золотая пудреница. Снова взлетела маленькая бедная пуховка. Снова тот мимолётный, убийственно-таинственный взгляд обратился к зеркалу.
Как ножницы, разрезающие парчу, мы промчались сквозь золотисто-чёрный город. Хенни изо всех сил старался не смотреть по сторонам, как будто ожидал чего-то.
А когда мы добрались до казино, разумеется, миссис Реддик там не было. На лестнице не было никаких признаков её присутствия — ни малейших.
— Может, посидите в машине, пока я схожу и посмотрю?
Но нет — на такое она не пойдёт. Боже правый, нет! Остаться может Хенни. Она терпеть не может в машине сидеть. Она подождёт на лестнице.
— Но мне совсем не хочется оставлять вас, — пробормотал я. — Я бы предпочёл не оставлять вас здесь.
При этом она распахнула свое пальто. Она обернулась и посмотрела на меня, ее губы раскрылись.
— О боже — почему! Я — я не совсем понимаю. Мне — мне нравится ждать. — И внезапно её щеки зарделись, глаза стали темными — на мгновение я подумал, что она сейчас заплачет. — Ах, позвольте мне, пожалуйста, — запинаясь, проговорила она, теплым, нетерпеливым голосом. — Мне нравится. Я люблю ждать! Честное слово — действительно я подожду! Я жду всегда — где бы ни оказалась…
Её темное пальто распахнулось, и её белая шея — все её нежное юное тело в голубом платье — походило на цветок, который только что появился из своего темного бутона.
(1920 г.)
Переведено на Нотабеноиде
http://notabenoid.com/book/43895/172658
Переводчики: victoria_vn, Alex_ander