Начинаю вертеться, извиваться, брыкаться, за что получаю от Дуайта неплохую пощечину.
— Твою ж!.. Зачем ты это делаешь, Дуайт? Я считала тебя нормальным!
Он убирает шершавую и холодную ладонь, второй — по-прежнему удерживая предплечье. К виску приставляет мне пистолет и наклоняется к уху:
— Ты заодно с нашими врагами.
Остальных людей Спасители также берут под контроль, усаживая всех в ряд на колени.
— Прекрати! — отрезаю я. — Хватит уже крови и страданий!
Тщетные попытки остановить папу только подогревают его интерес и наслаждение. Ему плевать, какими методами добиваться своего. Весело расхаживает вдоль ряда покоренных выживших, усмехается и отпускает язвительные шутки в сторону Рика.
На глаза Граймса-старшего наворачиваются слезы. Горечь и страх в его голосе расстраивают даже меня.
— Не надо, пожалуйста! Умоляю…
— Я же могу снова заставить тебя отрубить пацану руку. На сей раз шутить не буду, мужик. Жаль будет паренька. В конце концов, он и глаза лишился, и руки вскоре… Челси, ты должна увидеть, кем являются эти люди на самом деле, — обращается вновь ко мне. — Кучка ссыкунов и тряпки! Давненько, наверное, вас никто не проучивал, раз вы забываете не только о поставке провизии, но и том, как нужно обращаться со своим большим папочкой, — идет к концу ряда, что-то шипя себе под нос. — Тот рыжий черт тогда так и кричал, что хочет познакомиться с Люсиль… А тот китаец… Ух! Люсиль-то еще та вампирша.
Прекрасную речь обламывает Дэрил, рвущийся встать с колен, но его раз за разом садят на колени и вдобавок для показухи снимают оружие с предохранителя. Диксон не собирается терпеть.
— Он кореец, сукин ты сын! Гленн — кореец!
Проигнорировав неуважительную и провокационную реплику, папа начинает водить битой из стороны в сторону. Сердце болезненно отбивает чечетку, а мозг и вовсе отказывается работать. Каждый раз когда папа проходит из одного конца ряда в другой, выбирая жертву, он не берет меня во внимание. Не зацикливает на мне внимания и обходит стороной, выискивая «счастливчика» из Александрии.
— Ну что, — произносит охрипшим голосом, — уже обмочили штанишки? — издает противный злодейский хохот, медленно проговаривая: — Вы можете, дышать, моргать, рыдать… Хотя вы все равно абсолютно все будете это делать.
Игриво и вальяжно ходит кругами, закидывая биту то на левое, то на правое плечо.
— Не могу никак решить. Блять, да чего это я! Эни, мэни, майни…
Бита чуть ли не соприкасается с лицами всей группы, но папа держит дистанцию. Он желает всех изрядно помучить, тем не менее длиться это вечность тоже не может. Бита оказывается у лица Дениз, и женщина, позабыв о собственном достоинстве, молит о пощаде.
— Стойте, не надо! Я… Я…
Пробирает мороз по коже от того, с каким спокойствием отец говорит и делает все эти ужасы.
— Нет! Папа, хватит! — осипшим голосом восклицаю я, вырываясь подальше от Дуайта, однако тот лишь ударяет меня под коленом, и я падаю.
Молчаливо поднимает биту, разрезает воздух и ударяет по голове Дениз. Треск, как если разбить арбуз, пугает настолько, что жители Александрии с трудом сдерживают слезы. Дениз продолжает держаться на ногах. Ее зрачки бегают туда-сюда, а из головы сочатся кровавые ручейки.
— Ух ты! Вы посмотрите, — обращается к группе, явно изумляясь кровавому зрелищу, которое сам же и устроил. — А, оказывается, шутка не такая уж и смешная, да, Рик? Она мне напоминает того рыжего чемпиона.
Захлебываясь собственными слезами, Рик просит прекратить эту пытку, но папа получает еще одну дозу дофамина. Замахи учащаются, удары становятся сильнее. Череп превращается в костные осколки, а мозг — в кашу.
Все кругом сотрясаются от страха. Нервозность, адреналин, кровь и пот — все это создает особую атмосферу страха, которая витает в воздухе. С каким же трудом я наблюдаю за тем, как отец продолжает издеваться над трупом невинной женщины, которая оказала мне огромную помощь. Кажется, я уже позабыла о том, что папа делал с Марком.
— Мо! — добавляет он, закончив отсчет дьявольской считалки и добив Дениз.
Кровь и остатки мозга раскрасили асфальт, напоминая этим видом, что никто не вечен.
— Первое впечатление очень важно. Люсиль любит кровь! Люсиль моя личная вампирша, — осматривает нас, как игрушек, которые он собирается подарить ребенку на праздник. — Прекратите задавать глупые вопросы, особенно ты, парень, — битой указывает на Карла. — Не то понизишься в моих глазах, что, как говорится, роковая ошибка. — На секунду глядит на Рика, ожидая упреков, однако не задерживает внимание на покрасневшем и негодующем выражении лица Граймса-старшего. — Рик, только посмей вмешаться в наши с Карлом и Челси отношения! Будешь следующим кандидатом на роль близкого друга Люсиль. Так что, отчаливаем, детишки!
— Ты убил моего человека… Мы не договаривались о таком. Забирай половину припасов, но не трогай его!
Дуайт наставляет прицел на Рика, грозясь выстрелить, если он не отойдет. Но Рик упорно настаивает на своем и ожидает ответ на вопрос, что же Спасители будут делать с Карлом. Но даже сейчас папу не злит и не бесит назойливость Рика. Он рад, что кто-то весьма сильно переживает по поводу этого паренька — ему даже ничего делать не надо, чтобы узнать слабые стороны этих людей.
— Дуайти, опусти ствол.
Слушается приказа и прячет оружие.
— Нет, Рик. Я сказал «нет». Это хорошо, что вы заштопали мою дочь, но несмотря на то, что я всерьез вам благодарен, мои люди осмотрят ваши дома, прочистят все здесь и съебутся. Не ссы, Рикки-тикки, с твоим сыном все будет в порядке. Если он, конечно, не самоубийца.
***
Посмотрев прежде всего на меня, Карл направляется к грузовику вслед за моим папашей. Дверцу быстро открывают, впускают в заднюю часть салона Граймса и захлопывают, а я тем временем занимаю место возле отца. Нажимает на педаль газа, машина толкается и мы двигаемся в путь.
Открываю окно транспорта, упираясь локтем в образовавшийся проем. Дорогу сопровождает мертвая тишина. Отец пару раз попытался ее нарушить, ложно откашливаясь для привлечения внимания, но на пустые попытки завести простейший разговор никто не откликался, поэтому он придумал кое-что пооригинальнее.
— I tried so hard, and got so far…
— Ты же не серьезно… — бурный интерес берет верх и я еле сдерживаюсь от того, чтобы промолчать. — Мне было десять.
— Но тебе эта группа очень нравилась, — ласково усмехается. — И мне тоже.
Мое серьезное лицо посещает ответная улыбка. Я правда поражена, что он до сих пор помнит о подобном.
Грузовик останавливается, предполагая покинуть салон. Нога снова ступает туда, куда я клялась больше не возвращаться по своей воле.
Карл уверенно шагает за моим стариком, а я медленно перебираю ногами где-то позади. На руках, собранных в кулак, видны пульсирующие вены. Конечно, убедившись, что отец помнит обо мне и моих увлечениях, негативные эмоции как-то ослабли, но все равно противно от одной мысли, что он может устроить, если ему что-то не понравится.
Останавливается и вставляет в замочную скважину ключи. Дверь открывается, Карл заходит первым. Отец оставляет биту возле двери и слишком уж ласково отвечает:
— Садитесь.
Все та же пугающая и тоскливая обстановка, все те же неизменные кресла, в которых так комфортно сидеть. Ничего не изменилось — хотя что ни делается, все к лучшему.
Облокачиваюсь о спинку мягкого кресла и томно вздыхаю.
— Выкладывайте, детишки, — радушно начинает беседу, усаживаясь поудобнее на свой «трон».
Граймс поворачивает голову на меня, вопросительным взглядом заставляет поговорить с папой.
— Ты о чем?
— Не тупи. Конечно же о ваших делах. Как поживаете, что нового?
Недовольно скрещиваю руки на груди, сделав мину поугрюмее, тем самым говорю, что не настроена на разговор. Пусть отвяжется.
— Серьезно?! — гневаюсь на отца. — Ради этого ты нас привез сюда? Считай, зря бензин потратил.