— Да ладно, — протягивает он, — хочу всего навсего узнать получше своих любимых подростков. По-твоему, это плохо?
Закидываю ногу за ногу и отворачиваюсь, закатив глаза.
— Да пошел ты.
Пропускает мимо ушей мой посыл и игриво обращается к Карлу. Отдам должное, паренек соблюдает каменное смирение, когда на его месте я бы мир проклинала.
— Хочу получше узнать свою доченьку, которую не видел ух уж сколько времени! И Карла…
Поднимая слегка голову, Карл вопросительно поднимает брови.
— Зачем?
— Догадайся, ты же умный. А я скажу, какой ты умный, если сам еще не знаешь. Я-то думал, парень твоего возраста будет слоняться по округе, ничего не делая, и ныть, что остался без выпускного. Как это делает Челси. Но ты отправляешься на задания и… помогаешь моей дочери. И ты наверняка в курсе, что любые действия имеют последствия. Ваши люди сперва ограбили меня, поубивали дохера Спасителей, и ты достаточно умен, чтобы понять, что я не спущу это на тормоза, — прикрывает лицо руками и, не сдерживаясь, хохочет. — Не могу этого сделать. Будто разговариваю с подарком на день рождения. Ты должен снять эту тряпку с лица; хочу посмотреть, что мне подарила бабуля.
— Что? — убеждается, что ему не послышалось и медленно качает головой из стороны в сторону. — Нет… Нет, ни за что.
— Хочу увидеть того бесстрашного парня, а не ссыкливого щенка. Сними чертов кусок ткани! К тому же, Челси, — переводит на меня свой скользкий взгляд. — Сбегать без предупреждений не очень-то вежливо. Считай, этот малый-герой выручает тебя и отрабатывает твои же грешки. Он еще легко отделался!
— Не заставляй его это делать, — спокойно вмешиваюсь, не проявляя ни намека на страх. — Он не обязан.
Ему не терпелось вывести меня из душевного равновесия, и у него получилось. Злорадная ухмылка царит на его устах.
— Дорогая, зачем нам все эти скандалы? Разве ты не хочешь увидеть своего Ромео без этой херовины? Во всей красе! — поворачивает лицо на Карла, вновь посерьезнев. — Снимай, кому сказал! Я повторять не буду.
— Карл… — обращаюсь к нему с каплей жалости в голосе. — Ты не обязан, если не хочешь.
Папа смеется.
— Извини, но он обязан! Обязан за то, что я его не убил до сих пор, не отрубил ему руку, и уж тем более, если хочешь знать, он обязан мне за то, что я все еще держу Александрию в целости и сохранности. Так что, парень, не медли.
— Но…
— Помолчи, Челси, — на этот раз успокаивать меня решает Карл.
Он не слушает; понимает, что спорить с моим отцом не даст никаких плодов.
С тяжелым дыханием заводит руки за голову, постепенно разматывая слой за слоем… Кладет повязку рядом с собой, на сиденье, но по-прежнему ничего не видно — челка закрывает пол лица.
— Убери волосы с лица. Покажи.
Отец в самом рассвете энтузиазма, он словно ребенок, которому купили долгожданную игрушку или сладость.
Карл задирает челку и черт… Зрелище не из приятнейших. Так непривычно видеть что-то подобное… Особенно, когда у всех твоих знакомых есть два глаза.
— Боже, это отвратительно! — заостряет взгляд на шраме, вмиг заткнувшись и изучая его. — Не удивительно, что ты это прячешь. Ты сам-то видел? В зеркало смотрел? До чертиков противно! Видно глазницу. Можно потрогать? Ой да ладно, хочу потрогать.
Граймс вновь опускает голову. Слышатся всхлипы, слезы катятся по его щекам, маленькие капельки падают на пол.
— Прости… — еле слышно извиняется отец. Он никогда еще не извинялся не перед кем, кроме меня и мамы, отчего на лице застывает шокированное выражение. — Так легко иногда забыть, что вы еще дети. Челси, прости, что тебе довелось это увидеть. Это было не круто.
Не выдерживаю и набираюсь смелости, чтобы дать отпор.
— Ты назвал его уродом! — гляжу на Карла, удостоверившись, что с ним все в порядке и продолжаю: — Я не собираюсь торчать здесь ни секунды дольше! Мы уходим.
— Челси…
— Отвали! — поджимаю губы пуще обычного, подхожу к Карлу и хватаю его за рукава рубашки. — Вставай, отщепенец! Мы возвращаемся в Александрию.
Карл вскакивает на ноги и упорно отказывается показывать мне лицо, опуская его, словно ишак.
— Люблю в тебе бунтарский дух! Такая неукротимая! Такая дикая! Независимая! — перепады тона действуют на меня в качестве главной мотивации. Я уже было действительно подумала, что ему не все равно на меня. — Как такая сильная и непокорная личность может шляться со слабыми? Как насчет примыкания к Спасителям? Ты видела, на что мы способны! Мы сильны, Челси. Так выбирай: я разрушу общину, заодно убью Рика, твоего нового дружка Карла, и других, оставив тебя ни с чем. Или ты можешь отдаться своей жалкой и гнилой душонкой делу всей жизни! Можешь стать одной из Спасителей! Стать властной и могущественной дамой! А после того, как я уйду в отставку, сможешь занять мое место лидера. Разве не прекрасно условие?
— Может, тебе стоит выпрыгнуть из окна, чтобы мы не пристрелили тебя?! — огрызается Карл. — Чтобы ты не узнал, какие мы опасные.
Никто до сих пор не решался возразить моему отцу, а Карл прям-таки вызывает у меня сейчас восторг и интерес к собственной персоне.
— Карл, идем. Нам нужно вернуться в Александрию до захода солнца, — утыкаюсь взглядом в пол, словно чувствую, что поступаю неправильно.
Упавшие на лицо копна черных, как уголь, волос закрывают обзор на мои слезы.
— Мне будет плевать, если ты сдохнешь. Ты получишь то, что заслужил.
— Ух ты, блять! Давненько я так не смеялся. Понимаю, жестокое убийство того китайца, рыжего черта и дамочки не лучшее начало нашей маленькой дружбы, — не успеваю возразить, как отец пересекает разделявшее нас расстояние и снова ухватывается за мое лицо.
— Но… — голос предательски дрогнул, когда в мыслях снова и снова мелькают размахи битой.
— Челси, дорогая, я не тешу себя надеждами, что мы станем открыто беседовать обо всем на свете, будто давние подружки, но если мне что-то не нравится — страдают люди. Увы, но в мире действует правило, что сильные всегда превосходят слабых, и пора бы тебе выбрать, на чьей ты стороне. А пока… сели обратно в кресла!
Сжимаю кулаки так, что хрустят костяшки пальцев, но повиноваться не вздумываю. Подбородок Карла вызывающе вздернут, а крепко стиснутые зубы выдают напряжение. Сложно поверить, что после всего произошедшего он спокойно берет себя в руки. На него в один момент навалилась целая куча дерьма, а он виду не подает, что озабочен этим.
— Бля, не заставляйте меня еще раз все разжевывать! Немедленно занимайте места, иначе Люсиль разозлится!.. Гнев Люсиль страшнее всего.
Из-за неожиданного перехода на крик голос отца сипнет. Напуганные его грубостью мы начинаем сотрясаться от каждого шороха. Не буду таить, что чертовски встревожена, как и Карл, поэтому никто не находит сил упрекнуть отца в чем-либо.
Отец внимательно изучает Карла. Наверное, с целью найти еще слабые точки. Он спесиво расхаживает по всей комнате и вертит в руках биту, затем бросает на нас короткие взгляды и возвращается к «интересному» занятию.
— Спой мне песню, — медленно оборачивается на изумленного Карла и драматично вздыхает, произнося: «Давай же! Хочу, чтобы ты спел».
Я не меньше удивляюсь услышанному. Не может быть, он шутит… но дальше намерения проясняются.
Смысла заступаться за Карла нет: папа сумеет заставить его сделать это, найдет способ добиться своего.
Причмокнув, сдерживаю едкое словцо.
— Ничего не приходит на ум, — неуверенно проговаривает Карл, чем вызывает бурную реакцию отца.
— Да брось! Со мной шутки плохи… что тебе пела мать? Или отец включал в машине? Давай, я хочу это услышать!
Молча наблюдаю за тем, как Карл шепотом проклинает этот день, моего отца и саму меня, но решаю не встревать.
— Парень, — спесивым голосом окликает Карла мой старик. — Твой отец убил моих людей, а я, в свою очередь, дал задачу: «Или расплачиваетесь, или нехер выставлять меня тираном». Я рад. Нет, серьезно. Мне нравится мое положение: вы уссыкаетесь только при виде моих людей, и это называется запугиванием… ну, или внушением! Как вам удобнее. Челси, ты сильна! Ты хоть представляешь, что я могу дать, если ты встанешь на сторону Спасителей? Я свою любимую дочурку поощрю всем, чем смогу!