— Ты не занят?
Не дожидаюсь ответа. Взгляд падает на какую-то погнутую железную пластину в руке Диксона.
— Погоди, что это?
— Да так, — спешит отмахнуться, — выдалбливаю нож. Так чего тебе?
Последний раз осматриваю кусок железа и устремляю взгляд на Дэрила.
— У вас обо мне сложилось не самое приятное впечатление. Не буду настаивать на том, чтобы вы начали ко мне хорошо относиться, особенно после произошедшего. Я вас понимаю, с доверием нынче у всех труба… Но мне правда жаль, что я так обошлась с вами и вела себя как эгоистичная сука, думающая только о себе, — перевожу дыхание, на миг отводя взгляд в сторону, и продолжаю: — Я вам благодарна. За все. За то, что помогли и приняли. За то, что все еще не убили и вконец не относитесь как к куску дерьма.
Дэрил хмурится.
— Это, конечно, хорошо, что у твоей совести появляются очертания, но знаешь, скажи об этом не мне, а Рику. Ему это определенно нужнее.
Сердце пропускает парочку ударов, обливаясь кровью. Чертова вина так и гложет, а с этим неприятным чувством ничего не выходит поделать.
Опускаю полные горечи глаза и готовлюсь вернуться к делу, как вдруг голос Диксона останавливает меня.
— Ты откуда?
Изгибаю вопросительно брови.
— Жила в окраинах Атланты. А что?
— Твоя семья, должно быть, имела достаточно грошей, раз позволила себе дом за городом.
Пожимаю плечами.
— Не совсем. Мы с трудом сводили бы концы с концами, если бы не постоянное пахание родителей на работе. Они не часто бывали дома.
Дэрил отбрасывает железную пластину в сторону как нечего делать. Словно резко передумывает превратить эту железяку в нечто поценнее.
— Вот знаешь, никак не выходит из головы. Ты продолжаешь относиться неплохо к Нигану, в то время как он творит полную херь.
— Он мой отец. Единственный человек, который мне дорог. Я таю надежду, что он способен одуматься и в какой-то мере действительно волнуется за мою сохранность.
Дэрил глубоко вздыхает и закатывает глаза. Он явно взбешен моей слепотой в отношении отца.
— Даже после того, что я тебе рассказал? Ты все еще считаешь, что этот псих способен на нечто хорошее?!
В упор гляжу на Диксона и безэмоционально киваю.
— Конечно. Я его дочь, а не какой-нибудь хер с горы.
Дэрил устало бормочет под нос слова ругани и раздраженно стискивает зубы.
— Дэрил, я прекрасно понимаю, насколько наивно это звучит, но просто представь себя на моем месте.
Недолго помолчав, Дэрил кидает на меня презрительный взор и повышает голос.
— Если бы это был я, то уже давно прикончил этого уебка! Ты можешь и дальше считать, что хоть что-то значишь для него! Выступать и дальше на публику со словами «у меня ничего не осталось, я вся такая бедная и уставшая от несправедливости»! Ты же Челси-блять-Лоуренс.
Ноги затекают. Меня словно окатили цементом, отчего все тело немеет и цепенеет. Руки подрагивают, а при виде наступающего с обвинениями Диксона становится так страшно и не по себе, что с губ слетает негромкий писк.
Дэрил замечает, как мне некомфортно и дает себе время успокоиться.
— Ты ничего не знаешь, малая. Хочешь верить в душевность своего папки — давай, блять! Сразу можешь вырыть могилы и начать погребать наши тела! Хочешь сражаться на стороне этого ублюдочного человека? Прошу! Только потом не прибегай со слезами на глазах и не кричи, что тебе жаль.
Держу рот на замке, пока Диксон распинается по поводу моих отношений с важной шишкой в роли Нигана.
— Черт, — куда более спокойным тоном произносит он.
— Дэрил… у тебя ситуация в семье была гораздо пострашнее моей, но это не значит, что мое детство было прелестным. У меня его не было, — поворачиваюсь в сторону дома Рика, слегка не понимая, как это нас еще никто не услышал. — Мои родители все время были на работе, я с ними редко виделась, так что ни о какой поддержке или простых поучений в стиле «не пей, не кури, туда не ходи» не наблюдалось. Я сама для себя была авторитетом, моим воспитанием никто не занимался, кроме улиц и дурацких телепередач. Я совершала кучу ошибок, на которых училась, потому что иначе не умела. Чтобы выживать, мне приходилось учиться быть самостоятельной и независимой. — Взгляд Дэрила внезапно смягчается, брови поднимаются — мимика выдает его с головой. — Из-за того, что я однажды облажалась, меня гложила вина. Я хотела быть идеальной дочерью, прилежной ученицей, но единственное, что каждый раз получала — неоправданное сравнение со сверстниками и недопонимание. Родители никогда меня не слышали… Они хотели, чтобы я была тем, кем они хотели меня видеть, но даже не удосуживались ни разу сказать, что любят, — обрываюсь на полуслове и поднимаю глаза, налитые слезами, на Диксона. — Я старалась быть сильнее, делала все во имя родительской гордости или доли похвалы, но взаимной отдачи не было.
Мы с Дэрилом обмениваемся взглядами понимания. Те пройденные этапы, которые оставили на нас след, вырываются наружу каждый раз, стоит дать слабину и вспомнить хотя бы один не из приятных моментов.
— Я никогда не ел замороженный йогурт, — хрипло отвечает Диксон, — у меня не было домашнего пони, я ничего не получал от Санты-Клауса, никому не доверял свою безопасность… Да и вообще никому ничего не доверял. Никогда не пел перед толпой народа, как будто все прекрасно, как будто все — игра. И уж тем более не делал ничего такого, чтобы привлечь к себе внимание. Мой брат, — ну знаешь, тот самый, про которого я тебе рассказывал во время вылазки, — самый крутой говнюк из всех, что я видел; скорми ему молоток — он гвозди высрет! Он был единственным, кто обо мне заботился хоть немного, и я серьезно не понимаю, почему, блять, кому-то достается абсолютно все, а кто-то, как мы с братом, вынужден был расти в дерьме.
Надуваю губы и издаю сдавленный вздох.
— Эта жизнь несправедлива. Я даже рада, что мои родители не страдали гиперопекой: после начала эпидемии мне было легче приспособиться к новой жизни, потому что это едва ли не все, что я умею. В конечном итоге, именно этому я обучалась с детства.
— Выживать после конца света? — старается отшутиться Диксон.
Качаю головой и без капли язвительности отчеканиваю:
— Нет, привыкать к чему-то новому.
Дэрил подавляет грубый смешок и внезапно вытаращивается мне за спину. Дверь дома открывается и выходит Рик.
— Не против? — скромно спрашиваю я, заглядывая Дэрилу в глаза.
— Делай, что считаешь нужным, — отрезает он и складывает руки на поясе.
Подхожу к Граймсу-старшему и громко вздыхаю, не зная, с чего начать.
— Рик, есть минутка?
Граймс закатывает глаза и поглаживает рукой приличный массив растительности на лице. Не дожидаясь ответа, оглашаю:
— Я виновата. Знаю. Мне жаль, что из-за меня мертва Дениз, Спенсер… — замечаю, как взгляд Рика тускнеет от одного лишь упоминания этих имен. — Я не прошу прощения, так как не заслужила его; просто хочу, чтобы ты знал, что меня саму это гнетет.
Рик закусывает губу. Трудно предположить, о чем он сейчас думает, но уверена, что гнев его еще до конца не утих.
— Карл хотел с тобой поговорить. Перед тем, как приедут Спасители.
Челюсть слегка отвисает от услышанного, сердцебиение ускоряется, ладони потеют, а пальцы с удовольствием принимаются мять кусок майки.
— О чем?
— Не знаю, но…
— Челси! — Карл выбегает из дома отца и несется мне навстречу.
Удивительно, но сегодня он без шляпы и одной из своих любимый рубах — словно его вмиг охватила спешка и он совершенно забыл про эти незаменимые атрибуты одежды.
— Нам нужно поговорить.
Смотрю Карлу через плечо, созерцая Рика, однако тот лишь игриво улыбается при виде сына и удаляется к себе.
— Что-то стряслось, придурошный? — не упускаю возможности подколоть друга, но он не отвечает тем же. Карл не смеет даже сделать вид, что ему весело.
— Черт… как ты вообще себя чувствуешь, зная, что произойдет?
Устремляю взгляд в небо, думая над ответом, и складываю руки на талии.