— Челл, вылезай уже! — командует знакомый черствый голос, принадлежащий отцу, но его обладателя я так и не застаю, отчего начинаю паниковать.
Неужели это все еще сон?
Резко дверца авто у водительского сидения распахивается и папа ставит на место у руля пакет, который дали александрийцы.
— Это был сон, — потирая веки, замечаю я.
Поднимаю голову на папу, охотно роющегося в содержимом пакета, и с горем пополам формулирую вопрос:
— А ты… не пойдешь со мной?
Папа, не отрываясь от занятия, проговаривает:
— Пойду. Ты для начала выйди из грузовика.
Мотаю разок головой, чтобы отогнать сонливость, и следую так называемой инструкции папы.
— Всю дорогу проспала. Что-то интересное снилось?
Качаю головой.
— Всю ночь не могла уснуть. Вот оно мне и обернулось боком.
========== Глава 13. Выхода нет ==========
Расправляю плечи, прижимаюсь к спинке кресла и прочищаю горло. Особых изменений комната папы не зазнала, разве что в нее наконец пустили немного света и раздвинули занавески.
— Челси… Я понимаю, что совершил уж больно много дерьма. Обошелся с тобой не как подобает. Мне правда жаль. Но я делал все это из любви; потому что хотел, чтобы из тебя выросла сильная и независимая девушка, которая сможет заменить своего старика в отставке, — стремится одной лишь мимикой убедить, насколько он удручен тем, как все вышло.
Неужто вновь поиграет на публику, а затем примется внушать, как же хорошо быть Спасителем и что я останусь только в плюсе, выбрав их сторону.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю с едва заметным ошеломлением.
Кривая ухмылка якобы намекает, что он готов предложить нечто, от чего отказаться практически невозможно.
— Челл, Святилище — безопасное место. У нас есть стены и все условия для жизни, которые определенно получше Александрии. Посмотри же мне в глаза и скажи, что Святилище — не пристанище сильных.
Отвожу взгляд в сторону и невольно вскидываю бровями в знак глубокого удивления.
— Так я и думал… Дорогая, что ты вложила в понятие «семья»?
В мгновение ока восстанавливаю зрительный контакт и всматриваюсь отцу в глаза, изучаю его выражение и пытаюсь выяснить, к чему он клонит.
— Какая разница?
— Да так, — разводит руками, — хотелось понять, почему ты так долго выбираешь между мной и Александрией. Почему какие-то люди, которых ты знаешь дня четыре от силы, стоят на ступень выше родного отца? Я старался быть для тебя примером, оберегал, давал наилучшее… да, бывали невзгоды и недопонимания, как во всех нормальных семьях, но мы с мамой пытались их решить вместе! Как семья. Чтобы нашей дочурке Челси, — делает ударение на имени, — было хорошо. И что взамен? Собственная дочь выбирает людей, которые с удовольствием ее прикончили бы при первой возможности.
Сердце щемит от обвиняющих изречений.
— Где ты был раньше? — слетаю с места и наклоняюсь к отцу, словно у него проблемы со слухом. — Ты даже не даешь мне права выбора! Хочу ли я быть Спасительницей? Хочу ли я этой войны? О какой заботе идет речь? — поджимаю губы и выпячиваю нижнюю челюсть вперед. — Сперва ты со своей любовницей разрушили нашу семью, — боязливо опускаю взгляд, — следом ты вырыл мне могилу, а теперь, спустя столько лет, решаешь вновь ворваться в мою жизнь и начать управлять ею, будто ничего не произошло! Ударил при своих людях за попытку помочь человеку, поставил на колени, убил Дениз и Спенсера!..
Стискивает челюсть в попытке сдержать смешок, его губы трогает улыбка.
— Эх, Челси, ты ходячее противоречие, сама даже того не осознаешь. — Потирает подбородок, скалит зубы и спокойным тоном просит занять свое место обратно, не придавая моим речам большого значения. — Да и вообще, вся такая непредсказуемая: в один момент ты улыбаешься, а через секунду гневно фыркаешь и слюной брызжешь. Ты сама-то еще не разобралась в себе, а уже требуешь каких-то масштабных подарочков, — цедит папа, взгляд его мрачнеет. — Тебе почти восемнадцать, — высокопарно отчеканивает он, — размышляешь ты на пятнадцать, а поступаешь как пятилетний ребенок. Так что, дорогая Челсия, не тебе меня учить. Ты еще молодая, неопытная и не понимаешь, когда тебя оберегают или просто воспитывают. Как думаешь, зачем бы я обращался тогда к Дуайту? К слову, он выбил дурь из своей женушки еще до самого твоего ухода, но решил помочь тебе только потому, что ему стало интересно, не будет ли тебя мучить совесть. Уйти, не попрощавшись? Вот это я понимаю!
— Погоди, ты был в курсе? — озадаченно уточняю, застывая в одной позе. Во рту пересыхает и я с трудом внимаю новую информацию.
Отец хохочет себе под нос и наклоняет корпус вперед.
— Даже больше скажу, это я приказал Дуайту отпустить тебя. Как думаешь, почему Шерри не рассказала тебе больше об Александрии? Потому что это моих рук дело! Всего лишь пригрозил ей и результат на лицо, — задорность папы в какую-то секунду просто выветривается. Улыбка стирается с лица, словно ластиком. Пожимает плечами и щурится при виде шокированной меня. — По правде говоря, из-за собственной самоуверенности я был слеп и представить не мог, что ты действительно добредешь до общины. Скорее, представлял, что ты прибежишь обратно. Как тогда, когда ты ночью убежала на концерт с друзьями и вас там чуть не отмутузили пьяные в стельку мужики. Я недооценил твоих смелости и упорства. У нас, видимо, напыщенность и излишняя целеустремленность — семейное!
Не удерживаюсь и подскакиваю на месте, при этом ударяя кулаком о поверхность стола.
— Ты издеваешься?! Я тогда чуть не подохла! — переношу вес на руки и опираюсь о деревянный стол, гневно таращась на папу. — Валилась с ног, наткнулась на каннибалов, от которых сбежала только из-за их же глупости и высокомерности; словила пулю и, если бы не Рик, не понятно, что меня бы ждало дальше! Ты даже не поинтересовался, что со мной произошло! Вот какой из тебя отец!
Виновато поднимает руки и кладет поверх моих. Я спешу скинуть их, но папа лишь встает и обхватывает мои хрупкие плечи.
— Я прекрасно знаю, что это моя ошибка, Челл. И я хочу все исправить! Я понимаю, почему тебе так понравилось в Александрии: Джульетта стремится поскорее встретиться с Ромео, но не будь такой легкомысленной. У Карла своих забот хватает, а здесь от тебя пользы уж точно побольше будет.
— Что?
— Вы же с Карлом подружились, но будь уверена, что дружба долго не продлится и кто-то впредь втрескается в другого. Карл — вряд ли. Он пацан хороший, но забот у него по горло, а вот наша Джульетта, — замолкает, чтобы я на миг вдумалась в сказанное. — Она черства, разбита. В своем возлюбленном ищет того, чего не хватает ей — надежды и оптимизма. Твой Ромео, Челси, уничтожит твое сердце… порвет его вдребезги! Так что одумайся, пока не поздно.
— Влюбиться? В Карла? — злобно фыркаю и падаю обратно в кресло. — Не смеши меня! Этот придурошный по-своему хорош, но не в роли моего парня.
— Челл, не пытайся построить из себя кого-то, кем ты не являешься. Я вижу тебя насквозь и понимаю, что Карл тебе в кои-то веке симпатичен, но знай, что скоро эта симпатия перерастет во влюбленность и ничего хорошего не выйдет. Мне нужно оградить тебя от опасности, но твоя упрямая задница лезет на рожон! Александрия пользуется тобой и ты там триста лет не нужна. Да, каюсь, я совершил дохрена дерьма, но и ты не идеальна. Я хочу, чтобы ты была счастлива! Я осознаю свои ошибки и желаю лишь исправиться. Позволь мне сделать это. Позволь осчастливить единственного дорогого мне человека.
— После всего произошедшего я не могу, — серьезно говорю, одергивая майку.
Он ведь действительно единственный близкий мне человек, что остался в живых.
Не отступает и продолжает гнуть линию.
— Челси, я дам тебе все, что ты захочешь! Только прошу, прости своего старика и позволь мне стать тем, кого ты заслуживаешь.
— Тогда прекрати войну! Ты сказал, что дашь абсолютно все — остановись. Хватит!
Потирает лоб, вытирает образовавшуюся испарину и устало качает головой.