— Мы с отцом любили охотиться, — в грустной манере изрекает Винс.
Отвлекаясь от приема пищи, опускаю ложку и подвигаю фотографию поближе.
— Ты тут совсем юный!
— Твоего возраста, — с улыбкой отвечает. — Эта хибара и фотографии — единственное, что осталось от отца.
Поспешно доедаю, облизываю костяную ложку и бросаю ее в опустевшую посудину. Закусываю нижнюю губу так сильно, что кажется, вот-вот и пущу кровь.
— А как его не стало?
— Умер от рака легких еще в самом начале этого дерьма.
Морщу лоб.
— У меня мама тоже умерла от рака легких… В самом начале этой херни.
Винс и Джонатан, оживившись, жалостно воззираются на меня и приоткрывают рты.
— Она как знала, что борьба бессмысленна, — неконтролируемая дрожь пробивает пальцы. Сжимаю и разжимаю руки, унимая ее. — Она превратилась и я… я устремила кухонный нож в голову обращенной мамы.
На последнем предложении голос ломается. Из горла вырывается жалостный писк.
— Я, наверное, не против прилечь, — стараясь сохранять образ, несмотря на застывшие в глазах слезы, улыбаюсь во все тридцать два зуба. От собственной фальши становится только больно.
Джонатан громко подводится со стула, берет меня под руки и позволяет облокотиться о себя.
— Сейчас я проведу тебя. Дело в том, что комнат тут как таковых нет, как и кроватей. Разве что ванная и кладовая, которую мы отделали под кухню. Могу предложить только спальники.
— И… Можно заодно в ванную заскочить?
Заторможенно поморгав пару секунд, Джонатан кивает.
— Если что, вода есть. Можешь принять душ.
Неспешно выводит меня в главный зал. У одной из стен лежат два спальника, как обещали. Сопровождает к ванной комнате и остается снаружи. Дверь плотно закрывается, и я прохожу в центр комнаты. Она небольшая, но места для душевой кабинки и прочих сооружений хватает так, что еще остается пространство для продышки. И все же что-то тут не так.
— Впервые вижу, чтобы из ванной можно было попасть в другую комнату.
Возле душевой кабинки сразу находится еще одна полупрогнившая дверца, на которой висит постер с коровой. Каждый участок ее тела помечен цифрой, а в самом низу — описания частей и то, как правильно ее разделывать.
Прижимаюсь ухом и еле слышно постукиваю, чтобы убедиться, насколько прогнила древесина. Кручу ручку из стороны в сторону, но ничего.
— Тут замочная скважина, а значит должен быть и ключ.
Оборачиваюсь к выходу. Мое внимание привлекает туалетный коврик. Подняв его край, я обнаруживаю маленький черный ключик, предположительно открывающий таинственную дверь.
Включаю для шумового эффекта воду в душе, а сама принимаю попытки незаметно открыть дверь. Как только ключик поворачивается три раза, раздается не очень слышный скрип замков. Дверь приоткрывается. Одной рукой я медленно распахиваю ее, а второй достаю из-под кофты затаенный кинжал.
Внутри очень темно; дальше носа ничего не вижу. В ноздри вмиг ударяет вонь затхлости и гнили. Прохожу чуть глубже. Глаза постепенно привыкают к темноте и мне удается разглядеть нечто слизкое или… даже не знаю, вялое? Прищурившись, я продолжаю идти вперед, пока нога не натыкается на что-то крупное и мягкое.
— Это, что… труп?
По коже проходит мороз. Страх достигает апогея, но это лишь придает решительности. Припадаю на одно колено и, собрав всю силу в кулак, стремлюсь разглядеть во тьме хоть что-то.
Это тело мужчины. Даже в непроглядной темноте удается разглядеть вывалившийся язык. На нем что-то ползает. Вглядываясь, до меня доходит, что это жирные черви, ползающие в глотке умершего. Один глаз лопнувший. Перевожу взгляд ниже и на минуту мне кажется, что съеденный мною обед сейчас покинет желудок.
Нижняя часть тела напрочь отсутствует. Живот вспорот.
От увиденного я отползаю в сторону и мгновенно сую пальцы себе в рот в попытках вызвать рвоту.
— Челси, ты скоро?
Захлебываясь слезами и слюной, я сдерживаю истерику и болезненно всхлипываю. Осознание того, что я ела человечину, вызывает такое отторжение. Становится очень дурно.
Дверная ручка ванной комнаты подергивается. Кто-то усердно ломится внутрь, пока дверь не распахивается и в проходе не появляется взволнованный Джонатан. В руках он держит пистолет, а на лице у него смешанные злость и удивление.
— Не думал, что все закончится именно так, — едко комментирует он.
Опершаяся на руки я вытираю с губ следы рвоты и слюны. Покрасневшими глазами гляжу на него в упор и кричу:
— Больные ублюдки! Я… я должна была стать следующей, да?
Из-за спины Джонатана появляется Винс.
— Получилось это случайно. Я действительно не видел тебя и целился в оленя, но когда мы нашли тебя — стало быть судьба!
Тяжелые всхлипы заменяют кашель. Давясь собственными слюнями и рвотой, я дрожу в ожидании дальнейших действий.
— Вы сказали это олень.
— А ты бы предпочла услышать правду?
— Зачем тогда помогали?
— Мы и не хотели тебя убивать. До сих пор, — твердым шагом Джонатан подтягивается ко мне и за шкварку оттягивает обратно в ванную.
Заверещав как резаный зверь, я стараюсь ослабить его хватку, извиваясь из стороны в сторону, словно угорь.
Насильно ставит меня на ноги, но ватные конечности не способны удержать на весу. Джонатан берет меня со спины в захват и поднимает высоко в воздух. Одной рукой держит меня, а второй приставляет к виску пистолет.
Винс подходит ко мне вплотную. На его губах светится дьявольский оскал.
— У тебя есть выбор: умереть быстро или медленно, — ладонь скользит вдоль собственного тела, приподнимает кусок хлопковой рубахи и достает оттуда карманный нож.
Проводит лезвием вдоль моей щеки, спускается ниже, словно играя на нервах. Открывает мой живот и спускается к пупку. Скользящее лезвие лишь на пару градусов разворачивается, теперь уже острым краем задевая кожу и… проникает под ее верхний слой.
Пронзительный крик слетает с губ. Острие ножа скользит еще ниже и заходит глубже, рассекая кожу. Кровь стекает из раны, и при виде нее Винс игриво закусывает губу и наконец вытаскивает оружие. Слезы сочатся из глаз потоком, дух перехватывает. Страх сковывает меня цепями.
Эти двое злорадно хохочут. Винс макает палец в мою кровь и на моих же глазах облизывает ее. В легких воздуха не остается, отчего я жадно хватаю его ртом. На запястьях пульсируют вены.
— От меня так просто не избавишься, — проговариваю через сжатые зубы.
— И что же ты сделаешь, а? — Винс немного наклоняет голову вперед, выжидая моего ответа.
Замахнувшись здоровой ногой, со всех сил ударяю его по нижней челюсти. Винс мгновенно отлетает назад, теряет равновесие и падает.
В ушах звенит. Смех размывается в этом звоне, медленно прекращаясь. Оконфуженный Джонатан выпаливает:
— Ты его вырубила, если даже не убила! Ах ты!.. — бросает меня на пол и отвешивает удар прямо в живот. Цепляется за воротник моей рубашки и тянет наверх, чтобы поднять. Я оказываюсь в его хватке, поднятой над землей, и уставляюсь в его полные ярости глаза.
Джонатан на секунду мешкается и убирает дуло от виска.
— Ты сука!
Медленно качаю головой.
— Я не сука… Я Челси-блять-Лоуренс! — с этими словами тянусь к мужчине и вонзаю зубы ему в глотку.
Чертовски противно. На сегодня мне хватило человеческого мяса, однако стоит вспомнить, как я здесь оказалась; что эти люди сделали со мной; и омерзение пропадает, а на его место приходит ненависть и желание отомстить. Сжимаю зубы до тех пор, пока не чувствую во рту солоноватую жидкость. Кровь стекает изо рта вдоль подбородка. Руки Джонатана от болевого шока слабеют, и я без затруднений выхватываю у него пистолет. Как только ощущаю, что почти оторвала кусок кожи, руками опираюсь о грудь мужчины и отталкиваю его.
Джонатан хватается за место укуса, желая остановить кровотечение. Но не выходит. Сознание его покидает и он обессиленно валится на колени.