— Я тоже.
— Тогда не повод ли задуматься? Пока ты не займешься собой, мир не изменится, Челси. Дав повод взять на себя больше ответственности, я также дал тебе возможность поработать над собой. Ты или подчинишься эмоциям и лидером стать не сумеешь, или возьмешься за голову и наконец повзрослеешь. В любом случае, делаю я это, чтобы ты поскорее разобралась в себе, расставила приоритеты и сумела поставить характер.
Разворачиваюсь и неспеша удаляюсь из комнаты, когда меня окликают:
— Челси, погоди! — после длинного пребывания в сидячем положении, словно разучившись ходить, папа на подкашивающихся ногах ковыляет ко мне. — Возьми, — протягивает часть кулона и старую фотографию.
— Зачем? Проку от этого уже никакого, — серьезно произношу, поворачивая голову чуть в сторону.
— Челл… я знаю, что Мэтт был для тебя больше, чем просто парнем. Он был твоей маленькой вселенной, благодаря которой ты чувствовала себя ублаженной и умиротворенной.
— Мы были совсем детьми.
— Каждый раз, когда ты о нем говоришь, глаза у тебя искрятся. У меня то же самое, когда я думаю о Люсиль.
— Повторюсь, мы были совсем детьми.
— Да? Возраст сейчас не играет значения. Мы говорим о парне, который, как ты сама выразилась, был всегда с тобой. И только не ври, что у вас не было всех этих сопливых разговорчиков о вашей «настоящей» и светлой любви.
— Были. Мэтт всегда был достаточно скрытным в плане чувств или жизни вне школы; он надевал маску притворства и всем улыбался. А когда оставался наедине со мной и Молли, открывал душу и со слезами на глазах рассказывал о том, как его мать каждый день становится черствее, и все из-за смерти мужа, который втайне от нее развлекался с молодой барышней. Никого не напоминает?
Чешет подбородок и уставляется в одну точку на стене. Свои находки папа укладывает себе на колени.
— Тот мужик… Дэрил. Он был у меня своеобразным заложником, чью волю я был намерен сломить и подчинить, — без применения каких-либо трюков спокойно переводит тему, скверно ухмыльнувшись. — Но он оказался сильнее этого. Как он поживает?
— Нормально. Наверное.
Вытянувшись, то и дело одергиваю великоватую куртку отца. Краем глаза он это замечает и спешит ко мне. Побрякушки падают, но отец не взирает на звонкий стук кулона о поверхность каменной плитки, которой выложен пол. Ухватывается за бегунок и плавно оттягивает его кверху. В застегнутом состоянии куртка выглядит еще больше, собираясь на боках, плечах и спине складками.
— Угомонись же, — задорно произносит он. — Кожаные куртки как не крути смотрятся отпадно. Особенно на моей дочурке! — глядит на ботинки, усердно разглядывая замшевые подошвы и носок. На секунду он сдается смятенным. — Знаю, что с Дуайтом у тебя за такой короткий промежуток времени сложились не очень доверительные отношения; имею в виду, что ты на него зла. Но это не отменяет того факта, что за языком ты должна и будешь следить. Беспрекословно. Он один из лучших и самых верных Спасителей, а Саймон — моя правая рука, которую ты должна уважать уже за сам статус.
Бросает короткий взгляд на карман шорт.
— Отдай их мне, — вытягивает руку и, не отводя внимания от пачки сигарет, требовательно сверлит взглядом.
Свожу брови на переносице.
— Какого черта? Не собираюсь я тебе их отдавать.
— Челси, черт возьми! — цепляется за плечо и вмиг устремленной в карман рукой грабастает пачку с оставшимися двумя сигаретами.
— Эй! — молниеносно выкидываю вперед руку, стремясь вырвать свою собственность.
Папа даже не вздумывает уклониться; делает широкий шаг назад, перекладывает пачку в другую руку и заносит ее вверх. На секунду теряю равновесие и неловко пытаюсь его восстановить, найдя опору в предплечье отца. Взглядом все так же изучаю пачку.
— Ты только сейчас решил мне на мозг капать своим чтением лекций?
Несмотря на мою сумбурную реакцию, держит курс к комоду напротив платяного шкафа и закидывает туда пачку.
— Да ты!.. — не дав закончить мне предложение, папа ловит мое запястье и насильно выталкивает из комнаты. Его пальцы сжаты так, что наверняка оставят заметные синяки.
Стоит нам оказаться в коридоре, и побледневшая я замираю. Задыхаясь от ярости, папа уставляется на меня стальными глазами.
— Если я говорю, то ты должна повиноваться. Не доросла еще, чтобы такой хренью баловать себя.
Вырываю руку и отскакиваю от отца.
— Я никому ничего не должна! По крайней мере, не тебе!
— Должна, Челси, еще как должна! Поверь, я могу заставить тебя сделать что угодно — дай мне повод! И если я сказал, что будет так, значит, так тому и быть!
***
Иду медленно, не пытаясь опередить отца. Наконец он сворачивает в боковую улочку, где в ряд уставились три забитых досками здания и амбар, из которого разит смолой. Папа снимает с прочных железных дверей пару досок.
— Убьем их всех. Эти колеблющиеся засранцы понесут наказание, как и Александрия. Десять ящиков, не меньше.
— Та-а-ак, — бесстрастно протягивает светловолосый верзила с ожогом. Дуайт… — Хрен с Мусорщиками. Хочешь сказать, что мы отнимем у Александрии десять ящиков оружия? Где они, по-твоему, его возьмут?
— Да мне насрать, пусть хоть на деревьях растят. В прошлый раз они сумели найти.
— С трудом, — перечит Дуайт.
— Да хоть с неба им на руки падало это! Они нашли и дело с концом.
Отец, криво ухмыляясь, переступает через порог, несколько раз стучит мне по плечу и следом указывает на своих людей.
— Видишь этих хренов? — хрипло спрашивает и испускает тихое подобие смеха. — Одного ты знаешь… А второй — Саймон. И оба верные подданные, которые в руках профессионала с легкостью становятся марионетками.
Дуайт поднимает голову от подпирающих стол ящиков и размеренно смеряет взглядом Саймона, который на порядок выше него. Тонкий стан и широкие плечи доказывают крепкое сложение, не побежденное душевными бурями; пыльная футболка слегка задрана, позволяя разглядеть потертые портки; несмотря на значительный массив растительности на теле и лице, голову уже застали залысины.
Перекатываясь с пятки на носок, папа весело посвистывает и развязной походкой подбирается к Спасителям.
— Хочу, чтобы вы устроили короткий инструктаж моей дочери. Саймон, моя доченька только кажется такой спокойной.
На этой ноте взгляд Саймона притупляется; зацикливается сперва на кожанке отца, а затем и новых сапогах, доходящих мне до колен. Вытирает испачканные в масле руки о футболку и поднимает взгляд на отца.
— Саймон, малыш Дуайти… Челси, скажем так, солидная девушка. Вы знаете о ней понаслышке, поэтому поспешные выводы не делайте. И повторюсь: она за языком пока еще плоховато следит. Конечно, оплеуху можете ей дать, если взболтнет лишнего, но если с Челси что-нибудь случится, ручаться за себя я не собираюсь.
— Как скажите, сэр, — с энтузиазмом выдает Саймон.
— Ты ее видел не раз, Саймон, что уже большая честь, учитывая, что она местная звездочка!
Опрокидываю оконфуженный взгляд на отца.
— Не смотри на меня так, Челл. Ты за те четыре дня пребывания здесь успела прославиться. Боюсь представить, какой успешной ты станешь в будущем.
До этого момента стол для разбора и починки оружия был прикрыт спинами Саймона и Дуайта, но сейчас, когда они потихоньку отходят, взору предстает нависающий над винтовкой усмиренный Юджин, чистящий канал ствола. Протирает дуло обрывком полотняного фартука и убирает смазанное оружие в сторону. Ему словно плевать на окружение; есть только он и оружие.