Рик трясется от изнеможения и первым спускается в канализацию, пока я пользуюсь свободной минуткой для перевода дыхания. И все же не может все быть так хорошо. Словно наперед знаю, что что-то дурное надвигается, за маской злости и агрессии стремлюсь скрыть животный страх.
Кулак разрезает воздух. Представив, что бью кого-то, замахиваюсь снова и снова.
«Хватит нагонять, Лоуренс!»
Еще через пару взмахов у меня не остается сил, и я вытираю накатывающие понемногу слезы.
«Все нормально. Внизу тебя ждут Клэр, Дэрил и Карл».
Тишина. Я не выдерживаю больше. Заглядываю в открытый люк, вижу лестницу и начинаю спускаться. Моя голова еще не скрывается под землей, как вдруг воздух сотрясается от жуткого грохота. Очередной взрыв.
В убежище сыро и прохладно, не говоря уже о кошмарной вони. Но на этом минусы не заканчиваются. Честно, лучше бы мне сделали больно… покалечили… убили — что угодно, лишь бы не видеть этого!
Все присутствующие склоняют головы, как на похоронах, но я и думать не хочу о причине. Хочу все увидеть своими глазами. Вдоль стен сидят все: Розита, Тара, Клэр, Дэрил. Все глядят на меня с каким-то сожалением. Клэр вскакивает с места, чтобы обнять меня, ничего так и не сказав.
— Да что происходит?! — неистовствую, бережно отстраняясь от девчонки.
Она продолжает стоять, наблюдая за тем, как я постепенно приближаюсь к нависшими над кем-то Рику и Мишон. Замечаю блеск на их щеках и выглядываю из-за их спин, чтобы увидеть бледного и обильно потеющего Карла.
С улыбкой мученика он глядит на меня.
— Дурында… ты уже на месте.
При виде Карла на секунду сердце замирает; то ли от ужаса, то ли от счастья. Он улыбается и радуется моему присутствию, но что-то не так.
— Карл, что…
Задирает рубашку, и легкая усмешка от встречи медленно спадает с моего лица, а по телу проходится холодок. Я отрицательно качаю головой, плечи подрагивают. Не могу сдержать тихие всхлипы.
— Ты соврал мне тогда…
Все молчат. Им известно, что я чувствую, ведь сами сломлены. Карл был частичкой надежды на светлое будущее. По крайней мере, для меня. А теперь этого придурошного не станет. Он оставит меня одну…
— Ты сказал, что все в порядке! — шмыгая носом, нарушаю тишину. Я закрываю лицо руками и не позволяю никому увидеть свои слезы. Ту боль, которую таила годами в себе. — Ты врал все это время, Граймс! — наконец оборачиваюсь к лежащему парню и словно в душу ему смотрю красными глазами.
Пытаюсь держаться, закусив губу, но каждый взгляд в сторону Карла, чьи глаза когда-то улыбались мне, подмигивали, хвастались, вызывает столько боли. Слышу, как душа разрывается от крика. Такой громкий и сильный, но в то же время беззвучный. Нет сил терпеть — рано или поздно все равно разревусь.
— Мне так нравится в тебе эта черта, — хрипло отзывается Карл. — Нравится, что ты умеешь брать себя в руки даже в самых несносных ситуациях.
Сжимаю его ладонь с такой силой, что та синеет. Уверена, он догадывается, что мне тяжело, как Рику, и поэтому не в его интересах молчать.
— Ты сделаешь это. Доживешь до мирных времен, докажешь, что ты боец, и вернешь этому миру частичку надежды, — показывает на Мишон и Рика. — Это твоя семья. Челси, прошу, не закрывайся от них. — Давлюсь слезами, падаю в объятия Карла и беззвучно реву. Он едва ли пошевелиться может; водит руками вдоль спины, вырисовывая, как умелый художник кистью, кончиками пальцев узоры. — Ты должна жить дальше. Ради Клэр, Дэрила, меня…
Нехотя отдаляюсь от Карла. Внутри все сжимается в комок. Это так невыносимо. Я смотрю на движения губ Карла, но где-то на задворках сознания пульсирует мысль, что скоро они станут бледными и неподвижными.
— Челл. — «Впервые он меня так называет», — проносится мысль. — Можешь пообещать кое-что?
— Что угодно.
— Выживи любой ценой… Ты сильная и со всем справишься. Займешь место Нигана, станешь хорошим лидером и поможешь общинам расцвести заново. Ты сумеешь.
Сквозь слезы выдавливаю из себя:
— Обещаю… — при одном виде умирающего Карла мне тяжело представить, как я буду выполнять данное ему обещание. Не после всего. Мне хватило потерь: смерть матери, единственной подруги, Мэтта, сумасброд отца. Я осталась одна, что бы Карл не говорил. — Не такой конец должен был быть у нашей дружбы.
Тяжело вздохнув, Карл накрывают мою ладонь своей.
— Челси, это не конец. Посмотри на нас, на себя. На то, что мир сделал с нами. Мы прошли через многое. Это было сложно, но мы все еще живы и вместе, — второй рукой растрепывает мои волосы, превращая их в какой-то куст, и от этого расплывается в широкой улыбке. — Я не умру, дурында. Не умру, пока ты меня не забудешь. Знаю, ты не веришь в эту всю чепуху, как и я, в принципе… но кто знает, может, что-то и есть после смерти? Тогда я буду присматривать за тобой, папой… И да, принцесса-дурында, — такое обращение вынуждает меня выдавить слабую улыбку, которая, так или иначе, вмиг слетает с губ. — Ты лучшая подруга, о которой я даже мечтать не мог. Спасибо за то, что слушала и понимала меня. Спасибо за то, что была рядом. Спасибо за все.
Приблизив свое лицо к Карлу, приподнимаю ладонью его челку и целую в лоб. Кажется, сейчас я растворюсь в сладостном плену, окунаясь в пучину нежности. Такой не напористый, неуверенный поцелуй, дарящий ощущение свободы. Будто целуешь нежные лепестки роз, что дарят еще больше наслаждения, когда в животе начинают порхать бабочки, приятно щекочущие изнутри. Я вложила в этот поцелуй всю свою нежность и ласку; сделала так, чтобы до Карла наконец дошло, что он мне небезразличен.
Прислоняюсь лбом и обжигаю лицо Карла своим горячим дыханием. Он скромно улыбается и тяжело дышит.
— Мне будет не хватать такого друга, придурошный.
— Мне тебя тоже, дурында. И да… у меня для тебя кое-что есть, — дрожащую руку запускает под кушетку и протягивает маленькую коробочку. — Когда это все закончится, пожалуйста, открой ее. Но, — его улыбка приобретает тона игривости; он умирает, но в последние мгновения жизни улыбается, и это так поражает; — я знаю тебя и, скорее всего, ты бы даже выйти отсюда не успела, как уже открыла подарок. Прошу, открой только под конец этого всего… Хорошо?
Трясущимися пальцами медленно обхватываю коробочку и ощупываю ее. На лице образуется слабая улыбка.
— Как я могу отказать, когда меня так мило просят?
Издает тихий смешок.
— Ты вообще никогда не могла мне отказать.
— Правда.
Я вся трясусь. Ощущение, что, если сдвинусь, сразу разобьюсь на мелкие хрусталики. Дышать становится так невыносимо больно, что у меня на ровном месте начинается одышка. Собрав волю в кулак, готовлюсь уходить. Но не могу. Застываю на месте и запястьями кое-как вытираю чертов поток слез. Дэрил прижимает меня к себе. Даже несмотря на посторонние звуки, мне удается распознать слабое хлюпанье Диксона. Утыкается носом мне в волосы. Его пальцы сильно сжимаются и впиваются в кожу.
— Тише-тише, — шепчет он.
Дэрил обнимает меня так сильно, что невольно вспоминаю, как при долгожданной встречи спустя годы я крепко обняла папу и радовалась каждой секунде, проведенной с ним.
Потирая расстроенное лицо, Рик подходит ко мне.
— Челл, мы с Мишон отнесем Карла в более укромное место. Мы не можем оставить его так, — вздыхает. — Ты… ты хочешь пойти с нами? Побыть еще с Карлом?
Киваю.
— Рик… — на выдохе всхлипываю. — Мне так жаль. Прости за все. Боже… мне так жаль.
Прикрывает веки. Слезы скользят по его щекам, оставляя за собой мокрые следы.
— Я знаю. Мне тоже, — неожиданно прильнув ко мне, Рик прижимает мое тело к сердцу и так же неожиданно быстро отстраняется. — Нам нужно двигаться.
***
Мефистофелевская улыбка светится в темноте. Она, как лампа, — единственное, что разгоняет непроглядную темь. Постепенно я перестаю концентрироваться только на губах неизвестного, и взору предстает целостная картина: в этом черном пространстве стоит папа. Не тот, которого я уже привыкла видеть в рядах Спасителей: по-домашнему одетый, аккуратно подстриженный, с укладкой и без щетины. Однако ухмылка все та же.