Мы с Клэр пускается во все тяжкие, когда решаем пойти к Святилищу. Это была ее идея, чтобы утешить меня. Мол, мы можем сделать полезное для войны дело и разведать сложившуюся у Спасителей ситуацию. Я заранее дала понять Клэр, что соваться ей особо не позволю. Все обязательства лежат на моих плечах. Хотя успев узнать ее дикий нрав, я более чем уверена, что мои предупреждения пустопорожние.
Мы ступаем на склон, поросший орешником. Тропинка, ведущая к середине поляны, перекрыта иссохшими ветками и пробивающимися ростками чертополоха. Остальная часть, как и прежде, заросшая длинной травой, в которой не увидишь даже пистолета у своих ног.
Местность бередит душу. Я опускаю немного голову, высматривая невдалеке свидетельства своего раннего пребывания здесь. Мне почти сразу бросаются в глаза два трупа, лежащие близ друг друга. На искалеченных шеях и буквально сантиметром ниже диафрагмы, между грудной клеткой и брюхом, у мужчин виднеются следы зубов.
Приподняв руку одного из них, вижу, что на задней и боковой частях предплечья оторван кусок плоти. Ходячие приложились — догадываюсь я и напрягаю мозг, чтобы уразуметь, почему мертвецы были настолько избирательны: предплечье надкусили, а остальное оставили.
Подхожу к спуску с холма, чтобы обнаружить тех самых падальщиков. Правда, все четверо убиты выстрелами в голову. Помимо этого пули всажены в плечи, грудную клетку, конечности — тот, кто стрелял, не очень зоркий стрелок.
Не забывая про бездельничающую где-то позади Клэр, оборачиваюсь на нее. Совершенно не заинтересованная в моих действиях Клэр концентрируется на том, что у нее под ногами. Внезапно она наклоняется к земле, что-то поднимает. Я сперва не заморачиваюсь над этим: ну увидела какой камушек, красиво переливающийся на солнце. Многие взрослые не могут пройти мимо всяких блестяшек, что уже говорить о детях.
Клэр выдает саркастический смешок, а я — удивление.
— Вы только посмотрите, что до сих пор лежит в траве, — возвышает над головой свою руку с чем-то маленьким и тонким, но достаточно длинным. Я словно оказываюсь в замерзшей проруби: по коже пробегает табун мурашек. Мой палец. — Все еще нужен?
Честно говоря, видеть оторванную от себя плоть не очень приятно. Стремительно отвожу взгляд, глубоко вздыхаю и щипаю себя за переносицу. На секунду я вспоминаю о своем все еще юном возрасте — наверное, стоит быть попроще. Стерев из памяти увиденное, выдавливаю подобие улыбки.
— Оставь себе на память. — Лицо Клэр мрачнеет, она задумывается над моим предложением, но все же отвергает его. Выбрасывает палец обратно в траву и, по-видимому, в ожидании хоть какой-то реакции смотрит на меня. Театрально шмыгаю носом. — Знаешь, я буду скучать по этому малому. Он был моим любимым пальцем.
Клэр хихикает. Мы еще относительно долго идем, почти ничего не обсуждая, разве что иногда комментируя случайные природные явления. Вот ветер подул, разнося листья и птичий гомон все дальше и дальше. Или вот, наступила долгожданная тишина, в которой слышно даже капание сока с листьев липы. Ладно, это я уже утрирую, но принцип тот же.
Еще десяток таких высказываний, и мы обе благоухаем птомаины и дым.
— Они собираются что-то палить, — выдвигаю свою догадку и прохожу еще немного вперед. Останавливаюсь в метрах двухстах от виднеющиеся стен Святилища. Что-то подталкивает меня чуть вперед, и я чуть не теряю равновесие: в спину врезается Клэр, смотрящая куда угодно, но не перед собой.
— Неудивительно, вокруг полно тел ходячих.
— Да, как-нибудь расскажу эту умопомрачительную историю.
— Что-то действительно интересное? — смотрит на меня, приподнимая одну бровь.
— Не то слово.
Клэр поднимает на меня голову.
— Мы хотели прийти сюда, чтобы проанализировать состояние Спасителей.
— Да, чем я и занимаюсь. Пара человек обходят периметр, сельское хозяйство в упадке — вижу загоны, но не вижу животных, — внутренний рынок, думаю, в таком же состоянии. Скорее всего, у них нехватка провизии, Спасители измотаны. Учитывая, что в такое время округа общины полупустая, все наверняка внутри, придумывают, как будут брать Хиллтоп, — злорадно посмеиваюсь. — Они, может, и разрушили Александрию, но у нас есть поддержка соседей, а у этих ублюдков только разлетевшиеся на все стороны света Мусорщики.
— Замечательно, прекрасная наблюдательность, а теперь возвращаемся, — декламирует Клэр.
Хоть мы и притаились у густых кустов и поросшими мхом деревьями, но ощущение, что нас давно приметили, не покидает меня. Чертова паранойя.
— Не-е-ет, — протягиваю с некой долей фанатизма. — Мы не можем просто так уйти.
Уже долго заглядываю на территорию Спасителей в поисках того самого, который зовется Юджином. Вон он стоит возле забора и перебрасывается парой словечек с другой Спасительницей. Через секунду она берет ближайшее тело за ноги и тащит на задний двор. Я не могу упустить такой шанс.
— Только не говори, что идешь туда, — испускает усталый вздох Клэр.
— Хорошо, не буду. Твоя задача сейчас дождаться меня. Сиди здесь, никуда не лезь, по-моему, легко. Как думаешь, справишься?
— Ты не пойдешь туда, особенно одна. Я понимаю, что ты скучаешь по Карлу, но не нужно теперь идти на самоубийство.
У меня перехватывает дыхание, сердце щемит, и я неосознанно стискиваю кулаки. Мне хочется сказать очень громко, что делаю я это не с целью убиться, в частности из-за гибели кого-то особенного. А еще мне так и хочется нагрубить ей, сказав, что я только сумела отвлечься и забыть о происшествии, поэтому пусть попробует снова напомнить о нем. Ладони, пальцы и в целом кисть руки ноют от боли, и я расслабляюсь.
— Обещаю, я просто поговорю с тем типом, — показываю на Юджина и поясняю: — Старый знакомый.
Вокруг забора мало объектов для так называемого укрытия, но если все очень худо, всегда можно сымпровизировать. После осады Святилище превратилось в ферму тел. Я замечаю, как один Спаситель вместо того, чтобы относить трупы к кучке, изучающе пялится на них, иногда издевательски крутит конечности, и все, чтобы после с нездоровой радостью на лице раздавить ногой и так гниющую, разваливающуюся голову мертвого. Очередное подтверждение тому, что среди Спасителей много умалишенных.
«Не все Спасители плохие, — вспоминаю посмертные слова Граймса. — Как бы ни так».
Иду медленно, пригнувшись, то и дело готовясь припасть к земле, усыпанной трупами. Портер повернут ко мне спиной, но я хорошо вижу, как он крутит приемник рации, настраивая ее на нужные частоты.
— Юджин! — подзываю его как можно скорее, пока из-за угла не вышел какой Спаситель. Но меня не слышно и я повторяю попытку: — Юджин, мать твою!
Он наконец оборачивается, и сказать, что Портер удивлен — ничего не сказать. Засматривается на меня какими-то влюбленными глазенками, и мне, так или иначе, приходится стукнуть по забору, чтобы привести его в чувство.
— Соберись, Портер! Эти люди помогли тебе, спасли! Ты не можешь отвернуться от них на этот раз.
— Не втягивай меня в это.
— Ты уже втянут! И если ты так просто можешь закрыть глаза на смерти некогда спасших тебя людей, то, может, и впрямь тебе место среди Спасителей. Они все там эгоистичные, напыщенные индюки, под стать Нигану.
— Тебе пора уходить, — отрезает Юджин.
Но я не сдаюсь преждевременно.
— Я не уйду, пока не добьюсь у тебя проблесков совести. Для Нигана ты не больше, чем просто ресурс. И когда ты станешь непригоден, избавиться от тебя не составит труда.
— Прекрати, — спокойно обрывает мои сладкие речи.
— Выслушай, черт возьми! Что стоять в стороне, что взять в руки ружье и вынести нам всем поочередно мозги — ты будешь виноват в этих смертях. Только вот в случае с массовым расстрелом, ты хотя бы знаешь, за что борешься. А в безучастности раскрывается твоя трусость, неопределенность. Просто признайся, что сам не в курсе, на чьей стороне. И самое время сделать выбор, желательно, чтобы он оказался правильным.
— Уходи, пока я не позвал твоего отца.