Взобравшись в седло, Энни дрожащими руками взяла поводья.
– Когда ты вернешься?
– Когда поймаю этих ублюдков. Они, кажется, начинают действовать мне на нервы.
– Может, я чем-то помогу тебе? Я чувствую, что неплохо справлюсь.
– Энни, скачи! – Он говорил очень серьезно. – Если бы я больше уделял времени своей работе, чем тебе, я давно уже переловил бы всех конокрадов.
Энни дернула поводья. Тревога терзала душу.
Хотя для Чейса отлов конокрадов был делом его жизни и чести, она в этот момент ненавидела эту «работу» всей душой. А вдруг его ранят? Или он исчезнет на несколько дней, недель? Она с обидой вздохнула, вспомнив, что их прервали в такой чудесный момент... Кроме того, чем она займется до его приезда?
Случайно Энни дотронулась до маргаритки в волосах. Интересно, как это она не выпала во время страстных объятий... Задумчивая улыбка блуждала на губах Энни, когда она рассматривала цветок. Вдруг ей в голову пришла отчаянная идея. Да, теперь она точно знала, чем займется... Вот только осмелится ли?!
Глава 6
«Я сделаю это», – решила она, проведя пальцем по пыльному оконному стеклу, через которое деревья напротив виделись, как в тумане. Даже яркий утренний свет не мог рассеять серую пелену.
– Я должна сделать это, – произнесла она уже вслух, отворачиваясь от окна. Она всячески старалась не поддаваться мрачному настроению.
... Энни мерила шагами небольшую комнатку, глядя на бревенчатые стены и грязные окна, пока не поняла, что больше не вынесет этого. Чейса не было уже два дня, и все это время она отгоняла от себя навязчивую мысль. Но все, больше она не станет ждать!
Пес залаял, когда она сняла с крючка у двери ключи от машины.
– Извини, Джем. Не могу взять тебя с собой. Я и сама не должна ехать.
Перед тем как сесть в машину, она посмотрела на себя и подумала, что не может показаться на людях в таком виде. Чейс упорно не желал, чтобы кто-нибудь узнал о живущей у него женщине. Ей не хотелось даже ненароком причинить ему дополнительные неприятности.
Энни аккуратно заправила волосы под фуражку с большим козырьком, которую нашла в кладовой. Переоделась в просторный мундир, легко скрывавший грудь. Кроме того, она провела золой по подбородку. Правда, это походило скорее на грязь, чем на волосы, но Энни казалось, что издали она может сойти за молодого парня. Хотя, честно говоря, ее затея не пришлась ей по душе. Просто боялась, что раскроется перед людьми, а так, может, ее примут за неряшливого бродяжку, ищущего работу...
Энни повернула ключ зажигания. Мотор завелся, и, когда она нажала на педаль, машина дернулась. Энни дала задний ход, чуть не въехав в стену сарая, но, к ее счастью, быстро среагировала и вырулила на дорогу Она не водила автомобиль уже несколько лет – с тех пор как сломался брошенный у монастыря военный джип.
Энни быстро приспособилась к машине Чейса. Вот она уже вырвалась с крутых горных дорог на белесое плато и мчалась по пустынному, казалось, бесконечному шоссе. Путь ее долго тянулся через открытую со всех сторон равнину, и это однообразие навевало на Энни сон.
Вдруг девушка очнулась от странного треска. Непонятный звук походил на радиосигналы.
– Эй, Бык! – мужской голос прорезался сквозь помехи. – Ты слышишь меня, приятель?
Звук доносился из рации, вмонтированной в машину. Энни заметила маленький микрофон и нажала на красную кнопку.
– Вы меня вызываете?
– Вызываю, но, уверен, не тебя, дорогуша. – Мужской голос нарочито растягивал слова. – Но ты тоже подойдешь. Я – Длинноногий. А как твоя кликуха?
– Моя кликуха? Что это значит?
На другом конце раздался взрыв хохота.
– Леди, где вы провели последние сто лет? В монастыре?
Она кивнула, но вспомнила, что должна говорить.
– Да, я была в монастыре. А как вы догадались?
– Черт меня побери! – Он захихикал. – На какой колымаге ты катишь? И с какой скоростью?
Энни не была уверена, что стоит приоткрывать завесу секретности, назвав марку ее «колымаги», но, взглянув на спидометр, решила прибавить газу.
– Восемьдесят пять? – Он хрипло рассмеялся. – Я придумал для тебя кликуху – Летающая Монахиня.
Его голос потонул в треске и шуме радиопередатчика. Весь этот эпизод оставил у Энни легкое недоумение и вызвал улыбку. Летающая Монахиня? Ей даже понравилось прозвище. Жаль, что она не сможет рассказать об этом Чейсу.
Несколько минут спустя за поворотом показался Пэйнтид Пони. Маленький ковбойский городок в низкой долине был изогнут, как подкова. Река, несущая свои медленные воды среди грациозных ив и берез, окаймляла северную часть города. Серебристые заросли полыни поднимались до самых предгорий. А горы на горизонте казались черными, так что Энни не могла рассмотреть что-либо даже в свете солнечных лучей.
Очарованная открывшейся панорамой, Энни решила для себя, что красота долины – особый знак, как бы подтверждающий здравый смысл ее поездки.
Энни оставила машину в безлюдном месте. Пешее исследование улиц Пэйнтид Пони привело ее к интересным выводам. Так, по наблюдениям Энни, самыми популярными заведениями у здешних мужчин были парикмахерская и таверна «Устрицы прерий». «Устрицы прерий», – задумалась Энни. Не здесь ли подают деликатес, о котором упоминал Чейс?». Очень жаль, что у нее нет времени, чтобы зайти и попробовать эту штуковину. Ну, а компания женщин собралась у косметического салона.
Через полчаса Энни выходила из универсального магазина с двумя огромными пакетами. Она истратила почти все скопленные некогда деньги, но испытывала огромную радость от приобретенных... желтых занавесок. Еще она купила накидки на стулья и несколько плетеных циновок, расписной керамический сервис и большую вазу для цветов.
Чейс, конечно, поймет и оценит ее старания. Он жил один в своем склепе так долго, что уже не ощущал его гнетущей атмосферы. Кто-то должен внести в его быт новый штрих. Кто-то должен показать, каким радостным и желанным может стать даже самый простой дом. Энни решила еще зайти в аптеку. Чейс ведь не догадался бы о ее личных нуждах. Впрочем, она и не ожидала этого от него. Знала, что большинство мужчин вовсе не думают о подобных вещах. Ее отец, например, был так увлечен работой, что отправился на борьбу с малярией именно тогда, когда его жена рожала Энни. Конечно, Сара Вэлс сама была врачом и вполне могла контролировать свое состояние с медицинской точки зрения. Но Энни всегда удивлялась, как ее мать пережила все это, а также многие другие трудности, – эмоционально. Джунгли – страшное место. Красивое и ужасающее одновременно. Джунгли притягивают и отталкивают людей.
Но не джунгли убили ее родителей. Энни стала думать о прошлом, внимательно рассматривая яркие упаковки в аптечных витринах. Ее отца и мать убила не природа. Их убили люди. Пожар гражданской войны в конце концов перекинулся и на джунгли. Амбулатория была захвачена повстанцами, требовавшими медицинской помощи. А когда родители Энни отказались бросить своих пациентов-индейцев, их расстреляли. Вождь племени помог Энни спрятаться в монастыре.
Энни очень страдала от увиденного ею пренебрежения человеческой жизнью. Она обожала своих родителей и до сих пор скучала безмерно. Если мать и отец порой забывали о ней, то это, Энни со временем поняла, вовсе не из-за своей беспечности. Они были призваны к высшей миссии – спасать людей, бороться с их болезнями.
– О, извините, – сказала Энни, столкнувшись с высоким мужчиной, который беспардонно проталкивался к прилавку. Столкновение вывело Энни из задумчивости и напомнило, зачем она здесь. Она прошла в секцию женских принадлежностей. Но не успела выбрать необходимое, как вспомнила о предосторожности. Что подумают о ней, одетой под хулиганистого парня, когда она подойдет к кассе с... гигиеническими пакетами И прочим?!