Сейчас так глупо все это вспоминать. Понятно, что я была наивным подростком. Все через такое проходят.
Вскоре наступила черная полоса, которая надолго выбила из колеи всех нас. Это случилось приблизительно спустя год после того как я познакомилась с Дамиром Тураевым.
Настоящее
— Отпустите меня! — пытаюсь вырваться из захвата, но понимаю что он настолько силен, что я могу сколь угодно долго так трепыхаться. Пока не захочет… не отпустит.
— Стефания, ты до сих пор не избавилась от дурацкой привычки прятаться за занавесками? — отмирает, видимо от шока, отец. Он вроде как отчитывает меня, но его голос при этом дрожит.
— Значит, все таки дочь.
— Даже смотреть на нее не смей! Она тут тем более ни при чем, Дамир! Она ребенок…
— Как по мне, совсем не ребенок.
Он так нагло и оценивающе рассматривает меня, что руки чешутся дать пощечину.
— Уходи, Стефания. Немедленно! — рявкает отец.
Хватка мужчины ослабевает и я, не помня себя от паники, убегаю из кабинета. Закрываюсь в своей комнате. Меня трясет.
Замираю возле окна.
Тураев должен уехать. Скоро вернется мачеха с Ладой, моей сводной сестрой по отцу. Отец точно не захочет, чтобы они тоже стали свидетелями визита старого призрака.
Вот только Дамиру похоже наплевать на приличия и что бы то ни было…
Он все так же красив — ненавижу мысль, прочно поселившуюся в голове. Идиотка! Он угрожал отцу. То ли расправой, то ли еще чем. Я ничего не поняла. Тураев какое-то время провел в тюрьме. Я не следила за его судьбой, да и не было у меня такой возможности. В моей жизни в тот период было так много боли… Я резко повзрослела и забыла детские фантазии. Закрыла эту страницу и не вспоминала.
Хлопает входная дверь. Тураев на улице. Направляется к своему джипу, припаркованному на другой стороне улицы. Несколько секунд пялюсь ему в спину, а потом несусь обратно в кабинет к отцу.
— Что это было?! — задыхаюсь то ли от того что преодолела расстояние за секунду, то ли от нервозности. — Ты обязан мне рассказать всю правду! Что он от нас хочет? Чем угрожал? И почему? Почему?!
Неужели так злится до сих пор за измену своей супруги? С нее спросить не может, вот и цепляется к отцу. Но почему-то чувствую — все куда хуже…
— Сядь, дочка, — папа явно не в себе. Лицо мрачнее тучи, руки дрожат. — Прости меня.
— Хорошо, — киваю. — Я не сержусь. Он напугал меня, да… Но я не сержусь.
— Он хочет забрать тебя. Сказал, что заберет. Я ничего не могу сделать. Хочешь — попробуй убежать. Но только хуже будет. От него не спрятаться, — бормочет, спрятав лицо в ладонях.
— Что? Что ты говоришь? Ты меня разыгрываешь? Что значит «хочет меня забрать»? Я кукла что ли?
— Стефания, я все объясню. Мне дико больно говорить об этом. Прости меня…
— Мы дома! — громкий голос Инессы, моей мачехи, разносится по дому. — Роберт, ты где? Почему не встречаешь?
— Умоляю, они ничего не должны знать, — бледнеет отец.
— Что? Тебя правда волнует это?
— Я все потом объясню, дочка. Пожалуйста. Он тебя не тронет. Я не позволю…
— Что-то я не заметила, чтобы ты с ним мог справиться! Он говорил жуткие вещи. Ты тоже минуту назад сказал, что не сможешь ему противостоять!
Отец хватается за сердце и я сразу забываю обо всем. Он не притворяется, ему действительно плохо. Прибегает Инесса, я в этот момент уже набираю номер скорой помощи.
— Что произошло? Что ты наговорила ему? — шипит на меня мачеха.
— Ничего, — цежу сквозь зубы. Мы с ней, мягко говоря, недолюбливаем друг друга. Абсолютно взаимно. С Ладой не лучше отношения, хотя видит бог, я много раз пыталась наладить их хоть как-то.
— Вечно когда ты появляешься, приносишь неприятности, — шипит на меня мачеха.
Это я тоже проглатываю. Благо слышу сирену и бегу вниз, чтобы встретить врачей.
Инесса уезжает с отцом в больницу. Лада закрывается в своей комнате. А я брожу по дому как призрак, не понимая что делать. Остаться или бежать?
Папа явно был не в себе.
«Попробуй убежать — только хуже будет»
Нет, он не мог говорить все это всерьез!
Глава 2
На какое-то время я совершенно забываю про этот крайне неприятный и тревожащий инцидент. Полностью концентрируюсь на здоровье отца, очень сильно за него переживаю. Попутно отбиваюсь от нападок мачехи. Она уверена, что причина во мне, ворчит, негодует, это невыносимо.
Очень обидно, но я привыкла.