— Да, господин директор. — Кивнул Гревский.
— Замечательно. Тогда не буду повторяться, чтобы не тянуть время. По результатам расследования инцидента, мы с Сергеем Александровичем пришли к выводу, что обе стороны конфликта равно виновны в происшедшем. Но в виду разной подчинённости сторон, наказание им будет назначать личное руководство. Так, Сергей Александрович, как руководитель определил своим подопечным наказание в виде одного месяца подсобных работ в Классах, с отсрочкой исполнения до возвращения в Китеж. Точно такое же наказание, с условием работы на альма — матер, я, как директор училища налагаю на курсанта Горского и слушателя Завидича, с такой же отсрочкой исполнения, поскольку оба они по завершении сессии отправляются для обучения по обмену в Китежские Воздушные классы.
— Простите, Роман Спиридонович. — Вклинился я в речь директора. — Но я ещё не согласился на временный перевод и обучение по обмену.
И два удивлённых взгляда мне наградой.
— Вот как? — Протянул куратор китежцев, пристально меня разглядывая, будто энтомолог неизвестную науке моль. Директор же тяжело вздохнул.
— Кирилл, в этом случае, я вынужден буду вас отчислить.
— Но это нечестно! — Воскликнул Мишка. Умница! Всё, как договаривались. — Получается, за один и тот же проступок, разные наказания. Курсантом одно, а слушателю — другое!
— Если вы настаиваете, я могу отчислить и вас, Михаил Иванович. — Изобразив улыбку, проговорил директор.
— Извините, господин директор, но я вынужден буду уведомить клуб и Совет о происходящем. — Заметил Гревский. — И мне кажется, эта история не придётся братству по душе. Мера наказания оглашена и менять её, тем более ожесточать, только потому, что один из наказанных вынужден отказаться от предложения участвовать в вашем проекте по обмену, да еще и угрожать отчислением курсанту, вступившемуся за собрата… это предосудительно.
— С каких пор, Студенческий совет заботится о слушателях? — Явно задавив рвущееся крепкое словцо, произнёс директор.
— С тех пор, как слушатель присоединился к братству. — Гревский кивнул на мою руку, где красовался точно такой же перстень, как у него самого и у Михаила. Директор скрипнул зубами.
— Кирилл, я вас предупреждал, и мне показалось, что вы правильно поняли сказанное. — Глубоко вздохнув, заговорил директор, справившись со своим гневом.
— Я прошу прощения, Роман Спиридонович. — Выудив из внутреннего кармана пиджака письмо Гюрятинича, я поспешил переключить внимание директора на себя. — Вчера, чтобы уладить личные дела, я был у своего нанимателя. Он меня выслушал и был крайне недоволен сложившейся ситуацией. Это письмо он настоятельно просил меня передать вам. Собственно, именно по результату разговора с капитаном, я и вынужден отказаться от вашего предложения участвовать в программе обмена.
— Наниматель? — Приподнял бровь до сих пор молчавший куратор «китежцев». Я кивнул.
— Мой статус слушателя — заочника обусловлен заключённым матросским контрактом. Его разрыв в связи с переводом на Китеж и, соответственно, невозможностью продолжать работу, грозит серьёзными санкциями. Неустойка в виде годового жалованья, пусть даже юнца, ощутимо бьёт по кошельку, знаете ли. — Объяснил я и повернулся к только что закончившему чтение директору. — Я готов принять наказание дирекции за свой проступок и могу заверить, что окажу всю возможную помощь по хозяйству училища, особенно если это будет связано с работой и наладкой артефактов. У меня большой опыт в этом деле. Но перевод в Китеж, пусть и временный, для меня просто неприемлем.
Мягче надо, мягче. Если директор сейчас вспылит, я действительно могу вылететь из училища. Пусть и не сегодня…
— Значит, говорите, хорошо разбираетесь в артефакторике, да? — Медленно протянул Роман Спиридонович. Я кивнул в ответ.
— Без ложной скромности могу сказать, что мог бы пройти испытания на звание арт — инженера хоть сегодня. — Заверил я директора. — Сложные арт — приборы, это мой конёк.
— Вот как… — Роман Спиридонович окинул нас взглядом, помолчал, но, в конце концов, очевидно, махнул рукой на свою затею и, сложив письмо Гюрятинича, проговорил, — Так, господа. Курсант Горский, слушатель Завидич, я прошу прощения за свою несдержанность и горячность. Оглашённое наказание остаётся в силе. Но! В отличие от курсанта Горского, в вашем случае, Кирилл, я не вижу необходимости в отсрочке наказания. Поэтому, поступим следующим образом: наказание для вас начинается с сегодняшнего дня и будет продолжаться до вашего отбытия в рейс. На время рейса, наказание, естественно, откладывается. Отныне и до истечения тридцать первого дня, вы обязаны проводить не менее пяти часов в день в училище под руководством управляющего хозяйством Никиты Даниловича Ремизова. Он будет назначать вам работы и следить за их исполнением. У Студенческого совета есть возражения?