Слушатели понимающе внимали и пересмеивались. Знаменитые лаэртские светящиеся меха были гордостью и завестью многих модников и модниц из самых отдаленных галактик. Живые ласки светились только будучи сытыми, довольными и умиртоворенными, однако технологии обработки меха сделали их дорогостоящим промысловым зверем.
– Ну, пошел наш Мира на черный рынок, – продолжал техник, – нашел там мужика, который этими ласками торгует, купил у него шкурку – так, чтоб подешевле. Ну, его там, млять, не предупредили, что шкуру эту ещё самому с ласки снять надо!
На этом месте Мэнни заливисто и заразительно расхохотался, и его смех подхватили зрители. А чей-то женский голос пьяненько всхлипнул: «Ой, такую лапушку на воротник – вот дура!»
– Они, прикинь, там этих ласок транквилизаторами глушат – и норм! Короче, лежит в мешке ласка под кайфом, и тут – че за нафиг? – какая-то вонючая жмотяра начинает ее за это самое лапать. Она такая хоп морду из мешка – а тут Мира. Ну Мира и без передоза страшный, как…
Из противоположной части холла послышалось недовольное ворчание, и Джек только сейчас заметил злополучного пилота. Он сидел, ссутулившись, в кресле. От зрителей его отгораживала широкая спина медика отеля, который колдовал над лицом космолетчика, небрежно бросая на пол перепачканные тампоны. На звук голоса пилота ласка вдруг задрала голову и принялась так возмущенно стрекотать и жаловаться, что грянул дружный смех.
– Во-во, как это самое, – кивнул Мэнни и продолжал, – а ласки они, когда пугаются, они, это, жидким дерьмом выстреливают! Ну, капец, стоит наш Мира весь по уши в дерьме…
Техник смахнул выступившие от смеха слезы.
– И тут значит, открывается дверь, заходит Валет, ни сном ни духом, и тут, прикинь, ему на башку сверзивается этот мешок говна и когтей! А поскольку срать ей уже нечем, начинает она нашего техника уделывать как бог черепаху! Чуть глаз на хрен не выгрызла, ять!
– Да не бреши, – подал голос Валет, – я ее сразу курткой накрыл и делов…
– Ага, а рожу ты сам себе расцарапал, когда брился. – Мэнни помахал лапой перед собственной физиономией. – Короче, братва, тут такое дело: я считаю, ласка теперь Валета, потому как он – пострадавший. Че скажите?
Мнения разделились. Пожмотившийся, облапошенный ловкачами пилот, к тому же перепачканный дерьмом, сострадания не вызывал, но многие все равно считали, что ласка принадлежит ему. Живая или дохлая, зверюга была честно куплена им у торговцев мехом. Однако Валет действительно пострадал по вине Мирея, а, значит, ему причитается компенсация. В итоге сошлись на том, что Валет вернет деньги пилоту, а ласку оставит себе.
Но вот дальше начинались сложности. Как забрать зверюгу на борт, если по уставу держать на борту животных строжайше запрещено?
– Может ее, это, усыпить, да в пронести в ящике…
– Да как ты ее мимо биосканера пронесешь? И не будешь же ты ее всю дорогу в ящике держать? Подохнет…
– Шапку из нее сделать – и без проблем! Ни один сканер не опознает! Гы!
Валет от таких предложений мрачнел и только крепче перехватывал гибкое тело, всем видом показывая, что скорее сойдет в этом порту, чем позволит тронуть Джоконду.
Тут Мэнни заметил среди толпы Джека:
– О, а давайте мы ее пацану подарим! Ну, типа подарок ребенку от команды!
Джекканти от изумления вытаращил глаза, но прежде чем успел хотя бы открыть рот, за него ответил Росси:
– Да уж подкинуть дикую ласку сразу в каюту капитану – гениально. До конца рейса в «холодной» сидеть будешь…
– С боцманом надо поговорить, – прозорливо заметил всезнающий Абсент. – Боцман уговорит. Я слышал, что Чезман Синему жизнь спас когда-то. Иначе бы капитан его на «Чектуран» не взял. Чача-то наш был против.
Джекканти насторожил уши.
– Ага, только сначала уболтать боцмана надо, – по угрюмому лицу Мэнни было ясно, что это – не вариант.
– А вы к Синему Ангела отправьте, – подал голос Гриман. Вид у навигатора был неважный – мятый, глаза воспалённые с каким-то лихорадочным блеском. – У него особый талант по лизанию капитанской задницы.
Присутствующие чектуранцы смутились и притихли.
– А это, старлей, кому что на роду написано, – Росси, внимательно глядя на Гримана, зажал в зубах зубочистку. – Кому талант, а кому – призвание. Поэтому я лижу только те задницы, которые хочу, а ты те, которые придётся.