— Действуй! Наверное, у них связь повредило. Выясни и доложи. И чтобы бегом туда и обратно.
— Есть!
Машинное совсем рядом, за ближайшей надстройкой. Володька помчался туда.
«А ведь там Довгань», — мелькнула мысль. После памятного случая Володька старался избегать встреч с невзлюбившим его мичманом.
Массивная дверь поддалась не сразу. Пришлось навалиться всей силой и подергать, прежде чем удалось открыть. Трап, ведущий вниз, преодолел, не касаясь ступенек, скользя руками по отполированным поручням. Так Корытов научил.
Еще на трапе Володька почувствовал запах дыма. В машинном его обдало жаром. Из глубины отсека доносился плеск воды, приглушенные голоса. Тускло светила аварийная лампочка. Прямо под ней поблескивали невысокие, стелющиеся языки оранжевого пламени. Противно пахло гарью.
«Пожар! — Юнга невольно остановился, попытался определить, что горит. — А где же мичман Довгань? И Сухова со Степаном не видать».
Оставив входной люк открытым, он осторожно спустился на нижнюю платформу. И на миг замер в нерешительности.
Горел левый двигатель. Огонь растекался по кожуху. Рядом ничком, уткнувшись головой в фундамент, лежал мичман Довгань. Володька узнал его по кителю, на котором блестели золотистые нашивки.
«Ранен или убит?» — больно кольнуло сознание.
— Товарищ мичман! — Володька в испуге склонился над механиком и тронул его за плечо. — Что с вами? Очнитесь!
Довгань не отвечал.
Поднатужившись, Володька с трудом перевернул его на спину. Довгань застонал, зашевелил губами, чуть приоткрыл веки.
«Живой! — обрадовался Володька. — Пойти наверх, доложить?» Но он тут же отбросил эту мысль.
Хорош он будет, если оставит мичмана вот так, одного, рядом с огнем. А старшина Сухов, Степан — что с ними? Ведь это их голоса доносятся откуда-то. Может, и они в беде?
Нет, уйти нельзя.
«Пожар гасить надо!» — спохватился Володька.
Он торопливо скинул бушлат и бросил на горящий кожух двигателя, стараясь накрыть пламя.
Нестерпимо жгло руки, припекало лицо. Едкая гарь назойливо лезла в ноздри, щипала глотку. Дышать было нечем, боль пронизывала тело.
Но юнга упрямо бился с огнем. Он снова и снова остервенело кидался на злые языки пламени, сбивая их, подминая под себя, безжалостно уничтожая.
И огонь сдался. Оранжевые языки на двигателе стали возникать все реже и наконец исчезли совсем. Лишь дымные ручейки струились кое-где над раскаленным металлом.
Володька в изнеможении остановился, рассеянно вытер пот, размазав на лбу и щеках пятна копоти. И тут вспомнил о мичмане. Присев на корточки, он осторожно провел ладонью по лицу Довганя, приговаривая:
— Товарищ мичман, очнитесь!.. Прошу вас, товарищ мичман!..
Голос у Володьки звучал настойчиво, требовательно и в то же время тревожно, умоляюще.
Довгань шевельнулся, открыл глаза. Пристанывая, попытался встать на ноги, но не смог. Сидя повел помутневшим взглядом. И в изумлении уставился на Володьку.
— Юнга? — Довгань осторожно ощупал голову и поморщился от боли.
У Володьки что-то екнуло внутри.
— Я, товарищ мичман, — не скрывая радости, ответил он. — Вам помочь?
— Как ты сюда?.. — Довгань не произнес слово «попал», а лишь показал глазами сверху вниз.
— Командир послал. — Володька постепенно успокаивался, приходил в себя, говорил внятнее. — Узнать, что тут… Не отвечали вы…
— Да… не мог… — Довгань снова потрогал голову и поморщился, увидев на ладони пятна крови. — Крепко меня садануло. Головой, видать, ударился.
— Ничего, пройдет, товарищ мичман, — все больше воодушевлялся Володька. — Может, забинтовать?
— Давай, действуй, — согласился Довгань.
Володька с готовностью полез в карман, где у него хранился индивидуальный пакет, осторожно перевязал мичмана.
— Готово. — Удовлетворенный своей работой Володька поднялся и вытер лоб.
— Теперь заживет, рука, видать, у тебя легкая, — повеселел Довгань и кивнул на дымки, вьющиеся над двигателем: — Твоя работа?
— Моя, — скромно подтвердил Володька. — Бушлатом я это.
А про себя подумал: «Пропала одежка». И бросил горестный взгляд на валявшийся рядом лоскут сукна, в котором не осталось никаких признаков форменной одежды. Из всех предметов флотской формы больше всего Володька полюбил бушлат. И еще — бескозырку. Гордился тем, что имеет право носить их. И вот — такая потеря.
— Пойдем. — Довгань вдруг рывком поднялся и, пошатываясь, зашагал в кормовую часть отсека. — Сухову надо помочь.
Юнга послушно пошел за мичманом.
Из-за кормовой переборки доносились стуки, плеск, какие-то выкрики. Сквозь лаз в переборке, там, куда уходил гребной вал, сверкали водяные блики. Вода еще не переливалась через комингс — порог машинного отделения, но накопилось ее довольно много.