Ведущий катер сбросил ход, заглушил моторы. То же сделал и катер Ларинина. Луч прожектора пополз в их сторону. Чиркнул по ведущему кораблю, проскочил его, остановился. Не прошло и двух-трех минут, как фашисты открыли по этому квадрату огонь из орудий. Сначала снаряды рвались с перелетом. Но вот один разорвался недалеко от катера. Столб воды, поднявшийся вверх, обрушился на корабль. Женя сжался, втянул голову и тут почувствовал, как на плечо легла рука командира.
— Держись, не дрейфь! — сказал он спокойно.
— Держусь, — ответил юнга.
Вблизи разорвался еще один снаряд. Грохот взрыва заложил уши. По правой ноге потекло что-то теплое. Пошевелил ногой — действует. Пощупал — пальцы наткнулись на острую кромку металла. Резкая боль. Захватил. Дернул. В руке оказался небольшой кусочек железа с острыми, как бритва, краями. Осколок полетел в сторону. Командир понял, что Женя ранен, взял руль. Юнга скинул бушлат, сбросил с себя голландку и тельняшку. Оторвал от нее рукав и сделал себе перевязку. Снова вернулся на боевой пост. Вроде бы все делал быстро, но еще быстрее менялась обстановка. Внезапно погас-
ли прожекторы, прекратился артиллерийский обстрел. Женя облегченно вздохнул: «Обошлось». Можно выполнять боевую задачу дальше.
К берегу подошли тихо. Глубина оказалась небольшой. Разведчики спустились в воду. Прячась за камнями, бесшумно вышли на берег. Скоро на корабле увидели один короткий и один длинный световые сигналы. Значит, все в порядке. Можно уходить. Катера ложатся на обратный курс. С приглушенными моторами отходят от берега, набирают скорость и скрываются в серой дождливой пелене. Боевое задание выполнено.
В ноябре 1943 года Женя был переведен в 1-ю бригаду траления-заграждения, на БТЩ «Якорь». Очищает от мин фарватеры, рейды, порты Новороссийска, .Феодосии, Керчи, Ялты, Севастополя, Евпатории, Одессы, Констанцы.
...Как-то на рассвете тральщик был обнаружен немецким самолетом-разведчиком. Вскоре над кораблем появилось 9 «юнкерсов». Началась бомбежка. Но, потеряв одну машину, фашисты ушли. Потом появились еще шесть немецких самолетов. Снова разгорелся бой. Загорелся еще один вражеский «юнкере», однако свою затею — потопить тральщик — немцы не оставили. Прошло меньше часа, и снова над моряками закружились фашистские стервятники. Моряки стойко отражали их атаки. 100-миллиметровое орудие от непрерывной стрельбы раскалилось настолько, что краска на нем вздулась, почернела и задымилась. Заклинило затвор.
Бомбежка продолжалась дотемна. В общей сложности в налете на тральщик в тот день участвовало 98 самолетов противника. Отражая атаки немецкой авиации, моряки тральщика сбили четыре самолета и повредили два. Победа далась нелегко. Тральщик получил значительные повреждения. Разошлись швы в кормовой части корабля. Были полностью затоплены румпельное, минное отделения, баталерка. В кормовом кубрике вода стояла
321
21 А. Леонтьев
выше пояса. Полузатопленными оказались машинное отделение, кормовой и носовой отсеки. Вышло из строя рулевое устройство. Управлять кораблем Жене Даринину пришлось из румпельного отделения, стоя по шею в воде. Но, несмотря ни на что, корабль был спасен и пришел в Поти своим ходом.
Приказом командира 1-й бригады траления Черноморского флота № 15 от 20 октября 1945 года рулевой БТЩ Даринин Евгений Николаевич был награжден орденом Красной Звезды.
После окончания войны Женя принял участие в переводе трофейных кораблей с Балтийского на Черное море, побывал в Северном, Средиземном морях, Атлантическом океане, повидал берега Англии, Португалии и Африку.
Личный пленный
Случилось это на территории Австрии.
—- Лагунова к командиру! — послышалась команда.
Небольшого роста мальчишка в форме моряка с узенькими погончиками на фланелевке с буквой «Ю» тут как тут.
— Опять карабин на ремень не по уставу берешь? — делает замечание командир.
— Так сподручнее, товарищ лейтенант. Когда прикладом вверх, руку вскидывать быстрее.
— Разговорчики... Вместе со старшиной пойдешь искать гвозди. Ботинки у матросов пообились...
— Есть! — юнга вопросительно смотрит на стоящего рядом старшину Варганова.
— Что? — спрашивает тот.
— Далеко пойдем, товарищ старшина?
— Еще не знаю.
— Я в смысле того, сколько патронов брать...
— Пойдем берегом по рыбацким домикам. У рыбаков
всегда на полочках баночки с крючками да гвоздями и другим скарбом. Тут близко.
— Тогда пять штук хватит.
Вот и первые три домика. На двух висят замки, на третьем — нет.
— Вот в него и заглянем, — решает Варганов.
Миша встревожился.
— Погоди, старшина. Я тут утром был. Замок висел, а сейчас его нет.
— Уже и здесь побывать успел... Вот я тебе... Ну и что? Может, рыбачок заявился. А может, кто из наших, вроде тебя, сбил замок.
— Да из наших никто сегодня сюда не ходил. А местное население все еще в погребах сидит.
— Тогда так: встань со своей «пушкой» против двери на полном боевом, а я дверь рвану.
Рывок — и дверь распахнута. В тот лее миг что-то со свистом проносится над головой юнги, и бескозырка уже лежит на земле.
— Руки вверх!
Из черного проема двери, дрожа от страха, выходит здоровенный верзила.
— Держи его на прицеле. В случае чего, не мешкай! — приказывает старшина. — Обыскать надо.
Старшина заходит задержанному за спину и хлопает его по карманам. На землю, к ногам изумленного юнги летит нож, другой, третий... пятый. А шестой застрял в бескозырке. Ножи все одинаковые и какие-то не армейские — длинные, узкие, с легкой деревянной ручкой. Больше в карманах ничего нет.
Верзила исподлобья смотрит на юнгу. Тот отвечает немцу тем же, внимательно следит за каждым его движением.
— Стой как надо, а то враз мозги вышибу!
Варганов ведет допрос. Здорово старшина по-немецки «шпрехать» умеет. «А я вот не могу, — думает юн-
га. — И в школе по немецкому плохие отметки нередко получал. И не потому, что не способен, просто не хотел учить фашистский язык. Балда. Вот о чем они говорят?»
— Ну, все ясно, юнга. Этот «артист» в самом деле артист. В цирке до войны работал. Повезло тебе, что ростом мал, а то бы он снял с тебя скальп. Не ожидал, что мишень такая низкая будет. Заранее нацелился, как на обыкновенного роста человека. Говорит, первый раз промахнулся.
— А ну, фашист, пошли — отвоевался! — приказывает старшина задержанному. — Держи его на прицеле, вишь, рожа-то какая.
— В приключение, значит, влипли, — выслушав доклад Варганова, говорит командир. — А смекалка у тебя, юнга, есть. Молодец! Считай, что это твой личный пленный. За проявленную бдительность объявляю благодарность. Ну, а гвозди вы мне все-таки принесете или нет?
Так вот закончилась эта необычная история.
О других боевых делах в годы войны юнге-ветерану напоминают орден Отечественной войны II степени и несколько медалей.
Юнге и шторм нипочем
Флоту пермяк Михаил Маковкин отдал без малого^ девять лет жизни. Служил на крейсере «Красный Кавказ», гвардейском эсминце «Сообразительный», эсминцах «Огневой», «Бесстрашный», на других больших и малых кораблях. Во всяких переплетах бывать доводилось. Война есть война. Но до малейших подробностей юнге запомнились не бои и боевое траление, когда каждый моряк постоянно рисковал жизнью, а обычный рядовой поход по Черному морю.
Было это уже после войны, когда союзники по антигитлеровской коалиции производили разоружение Германии и Италии. Эсминец «Огневой» получил приказ
встретить в районе Босфора итальянский крейсер и привести его по проложенным фарватерам в Одессу.
Во второй половине дня погода, как говорят моряки, стала крепчать. К ночи на море разыгрался сильнейший, баллов до двенадцати, шторм.
130-метровый эсминец с командой в 370 человек бросало на волнах, как щепку. Крен доходил до критических отметок. Стоять на палубе и передвигаться по ней стало невозможно. Не только палуба, но и надстройки заливались водой. Даже опытные моряки страдали от морской болезни, из-за чего юнге, легко переносившему качку, всю ночь пришлось стоять на руле.