Второй пример. В соответствии с ее анамнезом, женщине был поставлен диагноз истерия, но с относительно благоприятным прогнозом. Именно из-за интенсивного опроса по поводу деталей ее биографии во время анамнестической беседы, пациентка скрыла чувствительную иллюзивную систему, которая выросла вокруг мастурбационного комплекса. Подвергнутая анамнестическому опросу, она мобилизовала фигуру своей бдительной матери, от которой она была вынуждена всегда скрывать и прятать свои побудительные желания. Целых сто часов потребовалось, чтобы она преуспела в обнаружении этого чувствительного иллюзорного системного взаимоотношения, в которое аналитик был уже накрепко вплетен в качестве запрещающей и наказующей фигуры. Естественно, здесь можно возразить, что даже в первом интервью, проведенном строго аналитически, пациент мог также скрыть этот комплекс, но маловероятно, что это можно было скрывать столь долго и столь последовательно, так как это было ее истинная проблема, за которой лежал груз интенсивного страдания и большой потребности в коммуникации.
Проблема задавания вопросов в режиме получения анамнестической картины играет весьма значительную роль в первой фазе анализа. Многие пациенты уклоняются от ответов на вопросы, лежащие внутри области определенных комплексов, и как раз на этих вопросах стремятся к укрывательству и отрицанию, поскольку связывают их с чувством великой вины, и делают это достаточно долго в процессе анализа. В противоположность этому, весьма часто пациенты более активны и участливы в открытой аналитической ситуации, нежели в том случае, когда аналитик задает наводящие вопросы.
Соответственно, встает вопрос, имеет ли вообще какой-либо смысл с точки зрения аналитической психологии предпринимать что-либо подобное «первоначальному интервью» или — если это не является более правильным — оставить начало лечения полностью открытым и войти в аналитическую ситуацию искренне и чистосердечно, с самого начала с ожиданием, что в течение этого первого часа станет ясным, является ли данный случай поддающимся терапии или нет, а правильный диагноз возможным на основе добровольной информации. (В Германии первые пять часов анализа оплачиваются государственной медицинской страховкой. За это время можно решить, продолжать или нет долговременный анализ). Первые сессии могут рассматриваться как своего рода мини-анализ, и предполагается, что за это время аналитик может собрать достаточно данных и фактов, чтобы определиться относительно своей позиции по данному вопросу.
В индивидуальных случаях такого рода процедура — вполне подходящее дело, но она имеет тот недостаток, что изначальное аналитическое интервью, расширенное на этот период времени, очень часто, — если не всегда — создает значительную перенос-контрпереносную связь между доктором и пациентом, решение по поводу которой является эмоциональным ударом для пациента, если он окажется неподходящим для аналитического лечения. Подобный исход может, к примеру, увеличить риск самоубийства. Также эта ситуация не свободна от опасности и для самого аналитика. Снова и снова мы обнаруживаем, что даже опытный аналитик может оказаться вовлеченным в безнадежные случаи вследствие возникающего явления переноса-контрпереноса, несмотря на самые благие намерения с его стороны. В частности, контрперенос возникает и по причине того, что аналитик часто полагает — субъективно, — что он не может оставить пациента в беде.
Подобной опасности зачастую можно избежать, устраивая второе интервью после соответствующего анализа первого интервью и полученной в нем информации.
Необходимость глубинной диагностики в психологических терминах на основе динамического наблюдения, и исключения случаев, не подходящих для аналитического лечения, требует, чтобы аналитическая психология устраивала первоначальное интервью перед началом самого аналитического лечения. Соответственно, сама проблема, с которой мы сталкиваемся, заключается не в том, должны мы или нет проводить первоначальное интервью или воздерживаться от него, а, скорее, в том, каким образом сам пациент может получить благоприятную возможность для большего возможного раскрытия автономной динамики его психического в этой ситуации. Одновременно также важно определить, каким путем доктор может получить необходимые факты жизненной истории пациента и его текущего состояния.