Не выдержав постоянных потерь, поляки дрогнули и принялись отходить в Львов и Тернополь. Если вы гадаете: зачем полякам отходить в украинские города, то вы здорово ошибаетесь. Оба эти города «Великая Польша» уже месяца как полтора «вернула» себе. Теперь это польские города.
Правда местное население они как-то позабыли спросить. И оказалось, что зря.
Понятия не имею, каким образом Семён вышел на более-менее вменяемых офицеров из украинской армии. Точнее из её остатков. Ещё точнее - из заново собранного ополчения потому, что подконтрольная Киеву украинская армия перестала существовать практически полностью.
А может быть это украинцы самостоятельно договорились с Семёном о встрече. В данном случае наши интересы совпадали. Тернополь и Львов должны снова стать украинскими городами. Так будет лучше для всех. Кроме великопольских панов, но в том-то и дело, что для решения данного вопроса их мнение совершенно не требовалось. Поэтому его и не спрашивали - мнение поляков.
В заранее подготовленный момент в обоих городах началось восстание украинцев против польских захватчиков. Ополчение, которое теперь именовалось украинской армией потому, что никакой другой армии у Украины больше не было, попыталось блокировать польские войска в Тернополе. Ну а мы напали на польскую военную базу под Львовом. Напали геройским наскоком. В своём привычном стиле: быстрый, мощный удар, а там добиваем кто останется.
Видимо прибравшим к рукам два крупных украинских города полякам совсем не хотелось их терять потому, что вскоре после начала боестолкновения с запада прилетела целая туча высокоточных и чуть менее точных ракет. Кажется, поляки выпустили всё, что у них только имелось, начиная от американских подарков и заканчивая чуть ли не музейными раритетами семидесятых годов прошлого века.Хорошо ещё, что ядерного оружия у Польши не было. Уверен, будь оно в их распоряжении, они применили бы и его тоже.
Мы пережили ракетный удар совсем без потерь. Украинское ополчение несколько пострадало. Оба города тоже. И даже сами поляки понесли некоторые потери от «дружеского огня». Впрочем, это только добавило здоровой злости сражающимся с поляками украинцев. Когда твой город подвергается ракетному удару, когда взрываются и обрушиваются дома мирных жителей, это здорово мотивирует сражающихся на фронте бойцов. Не верите мне - спросите у жителей Донецка или Луганска.
С активной помощью местных, мы довольно быстро сломали сопротивление поляков сначала во Львове, потом в Тернополе. А окончательно добивать их предстояло самим украинцем, если только им хватит сил. Впрочем, это уже не наше дело.
В бою погиб Пашка. Обгорелые остатки его танка так и остались стоять под холмом, сразу за поворотом, как памятник ему самому и экипжу.
Мне стыдно в этом признаваться, но узнав о его смерти я не почувствовал ничего необычного. Слишком привык к постоянным смертям вокруг, даже к смерти товарищей? Слишком зачерствел? Или же Мокошь, каким-то неведомым образом, всё-таки что-то подкрутила там у нас в мозгах, чтобы её верные слуги сражались лучше и отчаянней и даже не смели подумать об отступлении или предательстве?
Вряд ли. Это была просто война. Война гнула и меняла нас.
В день битвы за Львов и смерти Пашки мне не удалось поговорить с Ларисой, но в середине следующего дня, когда наша, уже на четверть уменьшившаяся танковая армия, остановилась чуть-чуть за польской границей, Лариса подошла ко мне и сказала: -Что же я буду делать, если ты тоже погибнешь?
Шёл снег. Лёгкий такой снежок, неизменно тающий на тёплой ещё земле, но скапливающийся на остатках пожелтевшей травы и на плечах, а также в волосах, стоящих под ним людей.
-Тише, -попросил её я. -Если я погибну, то ты просто будешь жить дальше. Хуже будет если погибнешь ты, а я останусь. Тогда моё сердце станет куском камня.
Вот и всё. Пашка погиб, а мы даже не сказали о нём ни единого слова. Мы говорили только о себе и ещё чуть-чуть о друг друге. Наверное, мы были эгоистами.
Японские боевые мутанты дошли до пригородов Пекина. Прикрываемые с воздуха и поддерживаемые артиллерией идущей следом за ними совместной японской и американской армиями, миниатюрные годзилы оказались страшным оружием. И достаточно дешёвым, что отнюдь немаловажно в современной войне. Китайцы стягивали силы к столице, намереваясь стоять за неё намертво. Но даже если у них и получится отстоять Пекин, побережье уже потеряно китайцами. Сейчас там, между радиоактивных пятен от подорванных атомных мин или же от ракетных ударов, среди развалин городов и трупов мирных жителей, строили укреплённые базы захватчики.
Полностью покорив Индию, пакистанцы заставили её территорию костяными обелисками, поднимая орды зомби. Не «живых зомби», как плотно подсевшие на психоизлучение турки, а самых настоящих. Мёртвые тела, движимые искусственным симбионтом: медлительные, зато малоуязвимые. Довольно тупые, зато связанные в единую телепатическую сеть. Все окружающие страны дрожали, гадая против кого Пакистан направит эту орду дальше.
В Вашингтоне китайские спецназовцы сумели убить президента, но уже спустя пару дней как в овальном зале появился новый. Игроки сражались между собой, сталкивая нации и страны. А всевозможные президенты, короли, премьер-министры и прочее были лишь декорацией, лишь ширмой для толпы. Так ли сложно поменять одну декорацию на другую? Совсем не сложно. Не стоит никаких усилий.
Белые, крупные снежинки застревали в ветвях деревьев или же опускались на стебли поникшей травы и лежали там, сцепляясь в плотный белый ковёр. Касаясь разгорячённой танковой брони, они моментально таяли, превращаясь в капли. Волосы тоже намокали, как и руки. По утрам лужи подёргивались тонкой полоской льда, но, чтобы проломить её хватало касания пальца. Под танковыми траками слабый лёд разлетался на мелкие осколки, лужи выходили из берегов, на плохо убранных полях оставались полосы и жалобно трещал асфальт польских автобанов под весом тяжёлых боевых машин.