Посмотрим, что он на это скажет. До начала событий осталось не так уж много времени. Если брать за отсчет тринадцатилетние Асоки. Именно в тринадцать лет становятся падаванами, а значит и к Скайуокеру ее направили в тринадцать. Правда тут косячок небольшой – падаванов выбирают сами рыцари, а Асоку направили, и Энакин о ней не знал. Так что возможно, только возможно, что и с ее тринадцатилетнем не все ладно.
– Ничего не скажут, – ответил мне страж. – Пойми, Рейн, это одна из тех вещей, из-за которых ложные видения и опасны – большая их часть сбывается. Но главная проблема не в этом, ложными они называются не из-за этого. В самой их сути, в самом центре, самое главное – ложь. Представь для примера. Ты «увидел», – выделил он слово, – как один человек убивает другого. Ты знаешь, когда это произойдет, ты знаешь их имена, где они работают, кем. Ты приходишь к злодею и… скажем, арестовываешь его. Вроде все хорошо. Но на самом деле оказывается, что злодей – тот, кого ты пытался спасти. И не просто злодей, а маньяк-убийца, который на следующий день убивает семью ни в чем не повинных людей. И вместо одной смерти ты получаешь пять. Это очень упрощенная схема, очень, но она показывает суть ложных видений.
Твою ма-а-ать… Это что ж получается, я не только не навел на Палпатина джедаев, я его в каком-то смысле еще и прикрыл? Еба-а-ать…
– Похоже, – произнес я, – мне пора готовить гробик.
– О-хо-хо, юнлинг… – покачал головой Хранитель. – Как же мне тебя убедить?
– Да не, все нормально, Хранитель, – ага, все просто замечательно. – Я все понял.
– Рейн, – не поверил мне Страж. – Если ты думаешь, что ты такой уникальный… э-э-э… в этом плане, то ты ошибаешься. Ложные видения – явления довольно частые. За последнюю тысячу лет даже до меня дошла информация о восемнадцати таких случаях. И как минимум о десяти из них знал Йода. А в двух случаях он потерял учеников. Поверь, он очень опытен в этом вопросе. И в том, как определить такое видение, и в том, что делать после. Я уверен, он отнесется к твоим словам более чем серьезно.
Да я, блин, тоже уверен. Да что толку, если он будет искать ситха где угодно, только не там где надо?
– Я предсказал войну, – сказал я мрачно. – Ее течение Совет тоже менять не намерен? Там ведь будут миллионы жертв.
– Не знаю, – «вздохнула» голограмма. – Я никому не пожелаю ту ответственность, которая лежит на Совете. Знать, что будет, и не знать, где изменить. А если ошибиться… Ты говорил про уничтожение Ордена и Республики, мне страшно представить, что может быть хуже, но если Йода ошибется, так и будет.
– Ну, что похуже я могу представить, но твою позицию я понял.
– Но не поверил, да? – закатил глаза Страж.
– Поверил. Я верю тебе, Хранитель. Проблема в том, что я не могу рассказать тебе, почему уверен в СВОЕЙ правоте.
– Даже так? – произнес Страж и замолчал, разглядывая меня.
Я же в это время раздумывал, станет ли рассказывать обо мне Совету чебуратор. Максимум, что я смог из него выбить, это обещание раскрыть мое имя лишь в особом случае. И только Совету Ордена. А вот о критериях этого «особого» случая ушастый помалкивал, оставляя себе простор маневра. По идее, мое имя ничего не даст другим джедаям, но зачем тогда… почему он просто не дал обещание? Что это, блин, за случай такой может быть?
– Скажи, – заговорил Хранитель, – у тебя действительно было… видение?
– Что? – насторожился я.
– Видение. А было ли оно?
– Э-э-э… кхм… не понял. Если не видение, то что?
– Это ты мне скажи, – этак… доверительно произнес Страж.
– Знать не знаю, о чем ты, – отрезал я.
И кажется, слишком резко. Косяк.
– Что ж, я подожду, – обозначил свою позицию Хранитель. Мол, я все знаю, но не настаиваю. Только вот… что именно он знает? Вряд ли это связано с моим попаданчеством, значит, есть что-то еще, чего я не знаю о Силе. А все, что с этим связано, приходится вытаскивать из него клещами. Я уж не говорю про то, о чем я даже не подозреваю. Бессмысленно, короче.
– Ты хоть намекни, – все же попытался я. – Тебя порой фиг поймешь.
– Намекнуть о чем?
– Ну… о том что… о чем ты… А-а-а, да хрен с тобой.
– Иди с богом, юнлинг. Тебе пора.
– Ухожу я, ухожу, – махнул на него рукой, вставая из кресла и едва слышно бормоча: – Засранец. – И лишь подойдя к выходу из зала, резко развернулся. – С богом? Эй, Страж, погоди!
Да только голограммы уже не было.
– Тебе никто не говорил, – раздалось у меня за спиной, – что это место не предназначено для криков?