– Как скажете, мастер Аэлори, – поклонился я, прощаясь.
– Йи-и-и-и-и-и…
Это было, млять, неожиданно.
– Асока, твою душу мать!
Данная особа, выскочив на меня из-за угла, напрыгнула со спины и, обхватив руками и ногами, начала визжать мне на ухо. Меня чуть дед Кондратий не хватил.
– Йи-и-и-и-и…
Блин, ни хрена себе у нее глотка. И легкие под стать. Так, спокойно, Леха, сконцентрируйся.
– Асока.
– Йи-и-и-и-и… А?
Визжать она перестала резко, удивленно осматриваясь. Все-таки не часто я подвешиваю перед собой юнлингов за шкирку телекинезом.
– Успокоилась? А теперь спокойно расскажи, что случилось.
После чего она, словно котенок, подхваченный за загривок, начала вертеться, размахивая руками и ногами.
– Меня взяли! Взяливзяливзяливзяли… ой. – Я резко отменил телекинез. В связи с чем, девчонка шлепнулась на пятую точку.
– Куда тебя взяли? – Понятно куда, но надо же спросить.
– В падаваны! Рейн, – подскочила она. – Меня взяли в падаваны! Ты был прав, абсолютно прав. Меня взяли, взяли, взяли…
– Стоп, – поднял я руку. – Асока, уймись.
– Да-а-а-а-а-а! – заголосила она, подняв руки, после чего убежала дальше по коридору.
– Едрить-колотить, – пробормотал я. – М-да-а-а…
Вот так вот, собственно, все и произошло. Буквально за две недели до ее дня рождения Асоку вызвали в зал Совета, где и объявили, что на днях она отправляется к своему учителю. И, да, это оказался Скайуокер. Мне же оставалось лишь облегченно вздохнуть. И из-за того, что она, наконец, стала падаваном, и из-за того, что это был Энакин. И если первый пункт не критичен, то вот если бы ее учителем стал бы кто-нибудь другой… я бы… Было бы очень… неприятно сознавать, что по моей вине, а история может измениться только по моей вине, она практически труп. Но, слава Богу, все обошлось.
Радовались не только мы с Асокой. Мики, когда узнал новость, даже вышел из своего вечно созерцательного состояния и проворчал, что, мол, наконец-то она отсюда свалит. За что был… м-м-м… няшно затискан, да.
За день до отъезда Асоки, умудрился поймать ее в своей комнате, где она, вообще-то, довольно редко бывает. Фактически, только спит.
– Позволь еще раз поздравить, – сказал я, присаживаясь рядом с ней на кровать.
– Спасибо, Рейн, – погладила она меня по руке. – За все спасибо.
– Да что уж там, – дернул я плечом. – На самом деле ты знаешь, как я отношусь к войне и к участию в ней детей.
– Мы падаваны, – задрала она нос. – И наша задача…
– Вы дети, – прервал я ее. – И от ранга это не зависит.
– Мы всю жизнь готовились к…
– Все, все, Шпилька, – помахал я рукой. – Не будем об этом. Ты знаешь мое отношение, я знаю твое. Я, собственно, о другом хотел поговорить. Вот, – протянул я ей комлинк. – И вот. – Следом за ним последовал чип.
– Красивый, – повертела она в руках местный мобильник. – А это что? – кивнула она на чип.
– Комлинк, подарок лично от меня. А это деньги, которые ты заработала, помогая мне с гироскопами.
– За комлинк спасибо, а деньги мне не нужны, – мотнула она головой.
Ну, начинается.
– Не нервируй меня, Шпилька. Деньги не могут быть не нужны. Держи уже, – все-таки впихнул я ей чип. – Запомни, малышка, только мы решаем, насколько важны деньги. Сами по себе они не добро и не зло. Хочешь, трать, хочешь, не трать, но учти, если однажды ты не выполнишь миссию только потому, что у тебя не было пары лишних кредитов, виновата в этом будешь только ты. Доступно излагаю?
– Да, – опустила она голову. – Прости, ты, конечно же, прав. – И вздохнув, добавила, глядя на чип в своей руке: – Ты всегда оказываешься прав.
– Не передергивай, Асока, – поморщился я. – Я, как и все, совершаю ошибки.
Помолчали.
– Рейн, – произнесла она, не поднимая взгляда.
– М?
– Мы ведь теперь будем очень редко видеться.
– И что? – усмехнулся я.
– Ну… это… – замялась она. – Грустно.
– Ох, Шпилька, Шпилька, – погладил я ее по голове. – Сейчас в тебе говорит боязнь смены уклада жизни. Ты слишком долго жила в Храме. Но не волнуйся, уверяю тебя, ты быстро привыкнешь к тому, что тебя ждет. Да и видеться мы будем достаточно часто. Даже с учетом войны. Ну а после, и подавно.
– Ты прав, – встряхнулась она. – Все будет нормально. Ничего не изменилось, мы по-прежнему друзья.
– Правильно, Шпилька. Только так и никак иначе.
А на следующий день она улетела. Так и не узнав, что грустно было не ей одной. Слишком привык я к этой девчонке. Как и к Мики, Сэму, Раме, Палатту, Джиро, Мити, Налисе, Руми, Тами… ко всем этим ребятам, за которыми я уже какой год, что ни говори, приглядываю. А ведь есть и другие детишки, из других кланов. Сколько из них останется в Храме? Мики, разве что. А скольких еще мне придется вот так провожать, стоя в ангаре и смотря на улетающий корабль? Охо-хо, дерьмово-то как на душе. Пойду-ка я в голографический зал, убью парочку ситхов. Не знаю, станет ли мне легче, зато я еще на чуть-чуть подготовлюсь к встрече с Вейдером.