Две понурые страдалицы, укрытые пледами, прижавшись друг к другу, сидели в кабине катера. Притихшие, скукожившиеся, переживающие задним числом свой чудом не свершившийся позор.
— Как вы? — поинтересовался Серёга, усаживаясь рядом.
ЁнЭ неопределённо пожала плечами и ничего не ответила.
— Юна, они же не все такие, правда? — жалобно вопросила СунОк, которая сегодня получила ошеломляющий удар по своей наивной вере во всеобщую доброту могучих союзников.
— Да конечно, не все. Я же говорю: на идиотов в любой стране нарваться можно.
Серёга вспомнил свой опыт встречи с неадекватными американскими военными, когда от изнасилования его спасло только своевременное вмешательство ДжуВона, хотел было рассказать об этом девушкам, но, поразмыслив, от этой идеи благоразумно отказался. Не стоит ворошить прошлое. Тут и настоящее-то не слишком радует.
Катер ювелирно притёрся к причалу, и девушки с помощью матроса выбрались на пирс. Синяк на лице у СунОн не могли скрыть даже большие тёмные очки, одолженные у Коди.
А праздник всё ещё продолжался. На набережной шумел народ, и где-то вдалеке едва слышно звучал новый, и уже слегка набивший оскомину марш.
* * *
— Ёбосеё, Зверёныш, как ты там? Почему звонишь? Что-то случилось?
— Всё нормально, ДжуВон-оппа. Просто решила поболтать с хорошим человеком. Можно сказать, соскучилась.
— Приятно слышать. Как праздник?
— Прекрасно. Все в восторге. СунОк тебе привет передаёт.
— Взаимно. Смотрели по ТВ репортаж. Слушали твой марш. Ну что… Здесь тоже все в восторге. Ты молодец!
— Я знаю… Погоди! Что это у тебя за звуки на заднем фоне? Стрельба, взрывы, крики… Вы там воюете с кем-то?
— А ты как думала. Мы же в армии, и у нас тут война в самом разгаре. С утра держим оборону.
— Ты меня пугаешь. На нас северяне, что ли, напали?
— Почему северяне? Южане. Южные гоблины обошли наши укрепления с флангов, но мы не сдаёмся…
— ДжуВон, ты придурок! Я подумала, что у вас там настоящая война… Приеду, убью!
— Аха-ха-ха!
* * *
Исправительное учреждение "Анян"
С разрешения охранницы ЮнМи на обеде подсаживается к столику, за которым сидит недавно выпущенная из карцера ШиХва.
— Привет. И не пугайся. У меня для тебя хорошие новости.
В глазах у карманницы тотчас вскипают слёзы.
— Не реви. Всё нормально. Уже всё нормально. Жива твоя СоЮн и здорова. Скоро, наверное, на свидание придёт. Вот с хальмони похуже. Она в больницу попала с сердечным приступом. Но, вроде бы, без особых последствий.
— А почему она не приходила? Почему не звонила?
— Почему-почему… Потому. Там такая дурь случилась, что нарочно не придумаешь. Вот зря ты не сказала мне, что твои родители наркоманы.
— Я думала, они уже вылечились.
— Такие от этого не вылечиваются. Знаешь, что они удумали. Они выкрали твою сестру, отобрали телефон, заперли её в подвале где-то на окраине и потребовали от бабушки выкуп. За свою дочь, представляешь! На дозу им не хватало. Теперь сядут и надолго. Может быть, на всю оставшуюся жизнь.
ШиХва пытается осмыслить полученную информацию, застывает на какое-то время, затем решительно мотает головой:
— Ну так им и надо. Ничуть мне их не жалко. Они нас никогда не любили. А за сестрёнку я бы их сама… Спасибо, Юна. Я так тебе благодарна! Проси чего хочешь, всё для тебя сделаю… Правда, честно говоря, я ничего и не могу. У меня даже денег почти нет.
— Я разве что-то говорила о деньгах, дурочка. Но у меня к тебе есть пара вопросов. Скажи, ты петь и танцевать умеешь?
(스물여섯번째꿈) Сон двадцать шестой. Лишний вес
Исправительное учреждение "Анян". Вечер
ДжиУ подходит к кровати, на которой ЮнМи, сидя рядом с ДаЕн, учит её правильному произношению самых ходовых фраз на английском. Дело движется с трудом.