Все это Олег узнал еще тогда, в восьмом классе. Он никогда и ничего не говорил Юноне, и она никогда и ничего не говорила ему, кроме самых обычных слов, вроде: «Сдай тетрадку!» — если была дежурной и ходила по рядам. Иногда они оставались вместе — выпускать классную стенгазету. Олег был штатным художником — чуть не с первого класса рисовал заголовки и заставки, у Юноны же оказался самый красивый почерк. Впрочем, оставались они всего два раза — год шел к концу.
Юнону посадили на последнюю парту, на единственное свободное место рядом с Лешей Поляковым. Все видели, как недовольно он отодвинулся, даже скривился, а потом опять, отвернувшись к окну, стал пощелкивать на зубах. Через день после появления Юноны Олегу все время стало надо поворачиваться назад. Он делал это незаметно, вполоборота, чтобы девочки, сидящие позади, не поняли, но они, оказывается, могут понимать такое на лету, а тут вовсе подняли его на смех: спрашивали — не болит ли шея или молча ядовито улыбались.
Если б Вера Константиновна, усталая добродушная женщина, которая часто болела и в классе бывала редко, если бы Вера Константиновна была повнимательнее, она бы, конечно, пересадила Юнону на первую парту. Догадываетесь, почему? Потому что к концу недели не оборачивались только углубленный в себя Юра Сурганов и Леша Поляков. Полякову незачем было оборачиваться — Юнона сидела с ним рядом, зато Лешка перестал щелкать ногтями по зубам, а еще через неделю — впервые! — вылез (именно вылез) из-за парты и ответил по географии на тройку. Это был неслыханный успех, и Поляков возвращался от доски с видом скромного триумфатора, согбенного бременем славы. Лицо Леши было малиновым от подбородка и до корней светлых волос.
Олег думал о Юноне все время и все время хотелось видеть ее. Странное, не испытанное раньше желание не покидало его, вот так, быть может, в пустыне думается о воде. И еще, как несбыточное, представлялось, что если б Юнона сидела не с Лешей, а с ним, он был бы, наверное, так счастлив, как вряд ли может быть счастлив человек вообще. Но рядом сидел Мишка Колосов, шалопай и болтун, который врал через каждые два' слова, а девочкам с первого класса писал записки: «Я тебя люблю! Пойдем в кино?» К восьмому он успел объясниться всем, у всех получил отказ, нимало не огорчился и писал теперь девочкам из соседнего 9-го «Е». Он и Юноне, конечно, тотчас послал такую записку, получил в ответ одну из улыбок и больше ничего. Оборачиваться в сторону последней парты перестал. Колосов не слишком ценил победы, не огорчался и поражением.
Все это было тогда, когда Олег еще ходил в школу, а теперь уже месяц, как идут занятия в девятом, и уроки приходится учить лежа, разбираться в них одному. Задания ему приносят по очереди — так решили на комсомольском собрании. Сначала хотели прикрепить одного Мишку Колосова— живет поблизости от Олега, каждый день ходит мимо, — но потом все закричали, что Олегу будет веселее видеть всех, а всем видеть его, и решили ходить по списку. Если б Олега спросили, кого он ждет больше всех, он… не сказал бы. Но его никто не спрашивал, все приходившие были уверены, что он больше других рад им. Особенно думала так Светка Приставкина. Когда появилась в 9-м «Б» Юнона, Светка сама стала поглядывать на вторую парту правого ряда, где сидели Олег и Миша.