Нэлл откинулась в ложементе и закрыла глаза. Знакомое усилие — и она оказалась в…
Это было очень странное место. Оно напоминало стопку пространств и одновременно бесконечный коридор с окнами-иллюминаторами, и каждый иллюминатор был входом в новое пространство. Верха и низа здесь не было, цвета и света тоже — как будто она изучила форму коридора на ощупь, а потом в уме восстановила его форму.
— Я в каком-то коридоре, — вслух сказала она.
— В коридоре? — удивился Алекс. — Ммм. А если так?
Через секунду мир словно вывернулся наизнанку. Пространство распахнулось во все стороны, принимая привычный облик. В прозрачной темноте, как снежинки на рождественской открытке, то тут, то там висели… фонарики? Странные маленькие объекты, состоящие, казалось, из плотной огненной сердцевины и пушистого облачка вокруг. «Фонарики» были разных оттенков, разной яркости и разной… тяжести? Вдали сияние «фонариков» сливалось в неразличимый светлый туман.
— Похоже на снег, — пробормотала Нэлл. — Или имитацию космического пространства.
— Это модель Галактики, — сказал Алекс.
Он произнес это — и тут же все стало на свои места. «Фонарики» были, конечно, звездами, точнее, планетными системами. Широкая светлая полоса через все «небо» — галактическим диском. Желтоватый пушистый «фонарь» совсем рядом — Солнечной системой. Нэлл узнала тройную систему Альфы Центавра, звезду Барнарда, Немезиду и, чуть поодаль — яркий белый Сириус с крошечным спутником.
— Интересно, ты сможешь найти здесь рен, с которым работал Том? Рен, посвященный Клементине? — спросил Алекс. — Попробуй.
— Ага, сейчас, — отозвалась Нэлл.
Она мысленно потянулась к маленькому теплому «фонарику» звезды Барнарда — и тот ринулся ей навстречу, стремительно увеличиваясь в размерах и обрастая подробностями. Миг — и она разом ощутила всю систему — плотный сгусток звезды с уже знакомым цветовкусом, яростный вулканический Гефест, покрытую густыми лесами Клементину, ледяной Адонис, весь в трещинах и обрывах, молочно-белую, окутанную аммиачными облаками Персефону. Нэлл чувствовала вкус космической пыли и упругое давление магнитных полей, острое покалывание космических лучей и течение звездного ветра, неспешный полет ледяных глыб на окраине системы и среди этих глыб одну, угольно черную, с гигантским чашеобразным кратером. От быстрого восприятия плотно спрессованной информации сразу заломило виски и затылок.
Глубоко вздохнув, Нэлл осторожно потянулась к Клементине и на несколько секунд снова оказалась в давешнем многомерном коридоре. Она увидела прямо перед собой несколько окон, которые были то ли сферами, то ли отверстиями — и в одной из этих сфер плыл знакомый янтарный туман.
— Отлично, — сказал Алекс. — Прими мое восхищение.
Через три часа Нэлл лежала на кровати, прижав ладони к пульсирующим вискам. Голова раскалывалась. Попытки читать рены давались ей дорого — впрочем, как и всем остальным. Слишком плотным был поток информации, слишком тяжело было выдерживать высокую скорость ее поступления в мозг.
Как они с Алексом уже успели убедиться, подробнейшие объектно-ориентированные рены были написаны для 42 планетных систем. Эти же 42 системы были перечислены в списке, прилагавшемся к виртуальному зонду. Видимо, эти рены Си-О записал заранее, специально для игры с Томом. Помимо них, в библиотеке содержались сотни тысяч ренов, с которыми еще предстояло разбираться. Колоссальный объем информации превосходил всякое воображение.
В наушнике звякнуло, и Нэлл подскочила на кровати, как подброшенная пружиной. Но, увы, это был не Том.
— Ты как? — спросила Марика.
— Прекрасно, — автоматически ответила Нэлл, кривясь от боли.
— Хватит врать, — сказала та. — У меня от твоей головной боли полный череп гвоздей.
— Уверена, что от моей?
— Уверена. Так что давай-ка ты спать ляжешь. А перед обедом я тебя разбужу.
— Я все равно сейчас не засну, — вздохнув, ответила Нэлл. — Я пробовала. Может, ты как-нибудь попробуешь заэкранироваться?
— Нет, давай пробовать будешь ты. А не получится — я патрона попрошу тебя усыпить. Нам ранних инсультов не нужно.
— Что за вздор ты несешь?
Но Марика уже отключилась.
Вот еще одна проблема, подумала Нэлл, осторожно опуская голову на подушку. Если они начнут чувствовать друг друга даже без зрительного контакта — что останется от их privacy? Или это исключительная способность Марики?