— Толщина углеродной нити меньше толщины эритроцита, — не дожидаясь его вопроса, сообщил Си-О. — Она просто раздвигает соседние клетки кожи и кровеносных сосудов, не повреждая их. Соответственно, ты ничего не чувствуешь.
Том оглушено смотрел на свою руку.
— Вот как, — выдавил он, наконец.
Сердце гулко билось в висках. Так легко, так просто. И тело даже не предупредило его болью.
— Ты обещал, что никому не станешь делать коннектор без его согласия.
— Я и не делал.
— А это что?
— Это не коннектор. Это… — казалось, он задумался, подбирая слова, — способ коснутся твоего разума. Передать приглашение.
— Приглашение, — механически повторил Том.
— Именно так.
— Которое все приняли.
Черная змейка, все еще охватывающая его запястье, шевельнулась, размыкая кольцо, но не стекла на подлокотник, а скользнула ему на ладонь и заструилась между пальцев, дразня ускользающим тревожным прикосновением.
— Не все.
— А кто нет? Макс? Мелисса?
— Ты.
— И всё?
— Из тех, кого я звал — да.
— И ты по-прежнему настаиваешь, что третье правило не было нарушено?!
— Оно не было нарушено, Том.
Чертова змейка, наконец, стекла с его руки, оставив в ладони хорошо знакомое сладостно-томительное ощущение.
— Ну и зачем тебе наше согласие? — с горечью спросил Том, растирая ладонь. — Пустая формальность? Требование вашего закона? Что-то вроде подписи под кабальным договором, без которой он не вступит в силу? Тебе все равно наплевать, чего мы хотим на самом деле.
— Нет.
— Что нет?
— Это не формальность, наш закон не требует ничего подобного, и мне не все равно, что вы хотите.
Последние слова голос Алекса произнес бесстрастно, без привычного дружелюбия. А потом продолжил:
— Если бы мне было нужно твое формальное согласие, я получил бы его через двадцать секунд. И для этого мне даже не пришлось бы тебя касаться. Только произнести несколько слов.
Том почувствовал себя так, будто на него вылили ведро холодной воды.
— После того, как вы пренебрегли запрещающим знаком на Вратах и проигнорировали мой приказ открыть свой разум, я могу сделать с вами что угодно, и никто меня не только не накажет, но и не осудит.
Нет, это было не ведро холодной воды — это было ведро с жидким азотом.
Том выпрямился в ложементе и стиснул пальцами подлокотники.
— Если тебе надо кого-то наказать, наказывай меня, остальных не трогай, — услышал он свой собственный совершенно спокойный голос. — Это я забрал Четырнадцатую точку, все остальные были против.
— Не все, — медленно возразил Си-О.
Ледяной спазм в желудке. Его лютый ночной кошмар проступал в реальность, как углеродная капля проступает сквозь серую поверхность подлокотника. Если эта тварь станет мучить Нэлл…
— Она не виновата, — хрипло сказал он. — Она не понимала, что делает… думала, что это природное явление, которое нужно изучить. А я понимал.
Несколько секунд тишины, которые показались ему очень длинными.
— Я знаю, — мягко произнес голос Алекса. — Том, успокойся. Я не хочу и не собираюсь никого наказывать.
Том выдохнул воздух и судорожно вздохнул снова, пульс больно бился в висках. А потом ему показалось, что изголовье ложемента слегка прогнулось назад, и его голову мягко обхватили две ладони. То есть, конечно, не ладони — это были углеродные капли, щупальцами скользнувшие под волосы, упругими кончиками начавшие массировать кожу — и он сначала дернулся вперед, потом, устыдившись, что это может быть истолковано как испуг, откинул голову обратно — а потом он вообще перестал думать.
Прохладные щупальца скользили по коже, перебирали волосы, и, видимо, ввинчивались прямо в нужные точки, потому что их прикосновение отзывалось во всех нервах электрическими волнами наслаждения. И — бешеный стук сердца стал замедляться и утихать, ледяной ком в желудке растаял. Новые ощущения смывали тревогу и страх, как волны на морском берегу смывают следы на песке.
— Зачем… так? — через несколько минут пробормотал Том.
— Я хочу, чтобы ты расслабился и позволил себе отдохнуть, — дружелюбно сообщил голос Алекса.
— Я не могу расслабиться, когда ты рядом.
— Я всегда рядом, Том.
Ну конечно. Он всегда рядом. Том вспомнил, как быстро — почти мгновенно — появляются из подлокотников углеродные капли. Наверно, когда он сидит в ложементе, между ним и углеродной материей всего пара-другая миллиметров.
Нужно было прекращать это, пока его окончательно не смыло, но Том не мог произнести ни слова. Ласковые углеродные пальцы, казалось, ввинчивались ему не в кожу, а прямо в душу, на глазах погружаясь все глубже. Он еще помнил, что нужно сопротивляться, но уже не помнил, зачем, точнее, больше ни одна причина не казалась ему стоящей.