Магда и Молли лежали на одной из полок бокса, тесно прижавшись друг к другу. Когда-то, видимо, они были белыми, но теперь их шерсть была грязного красновато-коричневого цвета и местами топорщилась. Одна из крыс громко сопела на каждом вдохе — как будто кто-то ритмично скреб ногтем по пластику. Носы обеих были измазаны запекшейся кровью.
Нэлл передернуло.
— Это последние, кто остался от пятой контрольной группы, — сказала Марика. — И единственные, кто заражен всеми шестнадцатью видами экзобектерий. Старожилы, последние из могикан.
— И сколько им?
— Триста сорок семь дней. Почти год. Но Молли, боюсь, до года не доживет.
Больные крысы вызывали чувство жалости и отвращения одновременно. Смотреть на них было неприятно, и Нэлл закрыла ссылку.
— И зачем вы их так?.. — спросила она.
— Мы их так, чтобы научиться лечить. Пока любой контакт млекопитающих с европейскими экзобактериями заканчивается смертью в течение максимум трех суток. Магда и Молли в этом смысле уникальны — они живут уже сто семьдесят четыре дня после заражения. А Магда и еще поживет.
— Значит, действенных лекарств от нитевидных так и не изобрели? — спросила Нэлл.
Об этом тоже снимали фильмы, и художественные, и документальные. Один из таких фильмов Нэлл смотрела еще лет десять назад. Заражение подопытных животных европейскими экзобактериями приводило к ураганной пневмонии, поражению кишечника или нервной системы, животные умирали в течение пары суток. Именно поэтому ни один образец европейской жизни не покидал орбиты Юпитера, вся экспериментальная исследовательская работа велась на Юноне.
— Лекарств изобрели предостаточно, вот только они выносят пациента вместе с нитевидными, — усмехнулась Марика. — Помнишь, я говорила тебе про Лолу и Лили? Антибиотики убивают бактерии, иммунная система пытается утилизовать бактериальные трупы и травит собственный организм обрывками чужих белков. Если я вколю тиомицин-19 Молли, она умрет через десять-пятнадцать минут.
— Ну, может оно и ничего? — пробормотала Нэлл. — Чтобы не мучилась.
— Что, проняло? — со злым смешком спросила Марика. — Меня тоже пронимает. Когда я буду в муках подыхать от рака или синдрома Кольбе, то не стану спрашивать Господа, за что мне это.
«Да ладно тебе, это ведь только крысы», — хотела было сказать Нэлл, но вовремя прикусила язык. Когда умерла Филлис, Элли прорыдала весь день, хотя та была всего лишь кошка.
— Все-таки вы далеко продвинулись, — сказала она вслух. — Почти полгода жизни после заражения против пары суток десять лет назад.
— Да никуда мы не продвинулись, в том-то все и дело! Магда и Молли — из контрольной группы, мы их вообще не пытались лечить. Просто заразили всем зоопарком сразу. Хотели получить предельную клиническую картину… думали, все быстро закончится. А экзобактерии в их организмах начали образовывать замкнутые колонии и снизили нагрузку на иммунную систему до приемлемого уровня. Ну, условно приемлемого, — и Марика невесело хмыкнула.
— Получается, что совместное заражение переносится легче? — удивилась Нэлл. — С обычными болезнями, насколько я знаю, все происходит с точностью до наоборот.
— Совместное заражение переносится как раз тяжелее. Тут вообще счет на часы идет, — она помолчала. — Просто мы до сих пор не знаем, почему в одном случае замкнутые колонии образуются, а в другом нет. Наличие даже всех шестнадцати экзобактерий в одном подопытном организме ничего не гарантирует. Трое крыс из пятой контрольной группы умерли в течение двух часов после заражения. Две, как видишь, живы до сих пор. А остальные жили кто месяц, кто три, кто четыре.
Нэлл вспомнила просторный бокс, в котором доживали свой век Магда и Молли. Бокс был явно рассчитан на целую кучу крыс и, наверно, составлял всю их вселенную. Замкнутую квадратную вселенную, где еда и вода появляются сами собой, сами собой очищаются испачканные полочки, сами собой приходят болезни и смерть. И Марика — незримая богиня этой странной вселенной — конечно же, любит своих подопечных, что не мешает ей мучить их и убивать.
От этой мысли на душе стало совсем кисло.
Они проболтали полчаса, а потом Марика извинилась и ушла в оффлайн — работать. Нэлл еще раз просмотрела панель «кейки». Все, с кем ей хотелось бы пообщаться, были в режиме «очень заняты». Она порылась среди роликов, выбирая что-нибудь новенькое для своего постера, но так ничего и не выбрала. Полюбовалась на траекторию Виночерпия, идущего на сближение с Юноной. Послушала фантазии Ахилеи — тонкий девичий голос в огромном темном зале, и музыка, возносящая этот голос в хрустальную синеву… Наконец, пришло время обеда, а потом Нэлл вернулась к себе, легла на кровать и прочитала формулу сна.