У Владыкина она встретила Мишу, Синеокова, Женю Фитингоф и Бориса Фитингофа, Пингвина и еще каких-то Нине незнакомых людей.
— Нина Валерьяновна, — проскрипел Пингвин (он всегда называл ее по имени и отчеству), — садитесь рядом со мной и Колче.
Миша пьяненькими глазками мрачно посмотрел на Нину и налил себе большой стакан. Ели, шумно разговаривали. Нина с тоскливым безразличием рассматривала всех. Ей не надо было сюда приходить. Даже мелькнуло: не предательство ли это по отношению к Праскухину?..
К ней подсела Женя Фитингоф и горячо излагала свою будущую статью о молодом беллетристе С. Нина во всем с ней соглашалась. Думала об Александре: «Что он теперь делает? Наверно, лег спать. Он вчера поздно работал…»
Женя Фитингоф захлебывалась:
— Я по-новому заострю вопрос о культе боевого товарищества…
— Нина, — значительно крикнул Владыкин с дальнего конца стола, — выпьем за наше прошлое!
— Я не пью, — ответила она тихо.
Владыкин обиделся, покраснел и слишком громко обратился к сидящей рядом с ним, шафрановолосой женщине:
— Ну тогда, Таня, выпьем с тобой за наше настоящее.
Нина с любопытством посмотрела на Таню. «Упрощенный материализм», — вспомнила она.
— Пир мелкой буржуазии продолжается, — прокаркал Пингвин. — Сейчас заведем патефон, — и он встал из-за стола.
— Пингвин, на место! — приказал Борис Фитингоф.
Этот самоуверенный наглый голосок заставил Нину подняться и уйти. Свежий воздух успокоил ее. «Ничего, — подумала она о своем посещении Владыкина, — это полезно — лишний раз проверить свои оценки».
Миша сидел, опустив голову. Но когда Михаил услышал нелестный разговор о Нине и Праскухине, он в бешенстве вскочил:
— Грязные сволочи! Вы не смеете о ней говорить. Она прекрасная. Она… она святая!
— Смятая! — сострил, под общий хохот, Синеоков.
— Приспособленец! — проскрежетал Миша и ударил его кулачком по голове.
Мишу оттолкнули. Он упал на ковер, лицом вниз, и заснул…
— Следующим номером программы, — объявил Пингвин, — белорусско-цыганские романсы.
Таня, мягко прищурив глаза, вкрадчиво запела:
— Ей-богу, роскошная баба! — восторгался Владыкин, похлопывая Таню по спине.
Миша неоднократно собирался пойти к Нине. Но всякий раз, когда он вспоминал свой последний разговор с ней и о том, что он у Нины может встретить Праскухина (Миша не знал об отъезде Александра), у него не хватало духу пойти. Его одолевала жажда мести. Миша думал, что настанет день — и он прославится. Его имя прогремит. Вот тогда он придет к Нине… Он забросил краски, ничего не писал. Он халтурил в иллюстрированных еженедельниках и зарабатывал много денег. Часто в компании знакомых художников Михаил играл в карты. В покер. Азартная игра облегчала страдания. Он возвращался на рассвете, после крупного выигрыша. Во всех карманах лежали смятые кредитки. Но на что ему деньги?..
Дворники поливали асфальт. Струйки воды поблескивали на добром утреннем солнце. День будет жаркий. Миша брел усталый, насвистывая что-то очень грустное.
Впереди шли двое и громко разговаривали.
— А как по-твоему? — услыхал Михаил. — Грельс останется?
— Останется.
— А Суходжинский?
— Не останется.
Это были писатели. Они продолжали свой ночной разговор о том, кто из литераторов останется в веках. Они называли никому не известные имена. У них был какой-то свой счет. На углу писатели остановились, и один из них с дрожью в голосе спросил:
— Скажи, а я останусь?..
— Ты? Останешься… А я? — осведомился другой не менее тревожно.
— Ты, — с некоторой натяжкой ответил его товарищ, — пожалуй, останешься. Но тебя губит схематизм.
Миша подошел к ним и с болезненной улыбкой спросил:
— Михаил Колче останется?
— Первый раз слышим, — ответили дружно литераторы. — Мы его и не читали.
Вечером Миша пришел к Нине. Он весь день ничего не ел: так волновался перед встречей с Ниной. Нина встретила его холодно. Он, не садясь, говорил ей о том, что больше не будет играть в карты, бросит пить, поедет к матери, будет много писать, а осенью вернется в Москву и поступит в университет. Он будет заниматься математикой. Ему надоели пингвины. Синеокова он тогда у Владыкина ударил, и очень рад.
— Как противно! — с отвращением произнесла Нина.