— Написал?.. Дальше поехали.
Мы перевалили за десяток, когда пришел наконец папа и над моей дверью гуднул зуммер — нас приглашали ужинать. Васька сказал, что сыт, но чайку попьет с радостью.
Людей поражала у нас кухня. В углах слева и справа от окна стояли вечные противники: электропечь и холодильник. Рядом с холодильником, торцом к стене, — наш трапезный столик, рассчитанный на троих, от силы — на четверых. От печи к раковине простерся стол-шкаф, над ним — два яруса полок с посудой, под нижней — рейка с крючками, на которых висело десятка три инструментов и приборов. Все было белым и блестело: холодильник, печь, раковина, пластик, клеенка, инструменты, посуда — эмаль и никель. Чугунное и цветное всегда пряталось, и на виду оставалась лишь белизна. Отец оборудовал кухню под операционную, чтобы маме в ней было привычней. И правда она любила «оперировать». Ей в белом переднике и белой косынке не хватало только маски. Заходишь на кухню и не знаешь, будут кормить тебя или резать.
— Привет, комсорг! — сказал папа.
— Здрасьте! — ответил Забор.
Я глянул на отца, ожидая дуэли с его взглядом: он меня спросит, что, мол, это за девочка, с которой ты раскатываешь в моей машине, а я хитро улыбнусь и спрошу, как, мол, идут твои дела с прокурором, — но на папином лице была только усталость, прямо стекавшая, казалось, с бороды.
Потеснившись, мы расселись, и пап спросил:
— Как там наш Эп?
— Мог бы лучше, — ответил Забор, быстро освоившись. — Все мы могли бы лучше!.. Дядя Леша, тетя Римма, а хотите знать всю правду о своем сыне?
— Еще бы! — сказал отец.
— А обо мне?
— И о тебе.
— А об Августе Шулине? О Мишке Зефе?.. Хотите знать правду о пятнадцатилетних вообще?
Родители переглянулись, и мама ответила:
— Конечно, хотим!
— Мы тоже! — заявил Васька. — И вот-вот узнаем! Мы тут с Аскольдом кое-что завариваем. — Он вынул листочек, пояснил суть затеи и прочитал некоторые вопросы.
— Толково, — одобрил отец.
— Мы еще всем классом покорпим! Шире возьмем и глубже, чтобы вдоль, поперек, по диагонали и сквозь! — разошелся Забор. — А вы не подкинете нам чего-нибудь? Вам с колокольни взрослых и бородатых видней.
— Виден масштаб, Вася, а детали уже слились, — с легким сожалением протянул папа и вздохнул. — Слились детальки-то! А вы жрецы деталей!
— Жрите-ка, жрецы! — сказала мама.
— Тетя Римма, мне только чаю.
— А мне всего! — потребовал я, не евши целый день, и жадно набросился на кашу.
— Курево с питьем отметьте, — сказал папа.
— Уже отметили.
— А половые вопросы? — спросила мама.
— В каком смысле? — не понял Забор.
— Тут много смыслов. Например, есть ли друг или подруга? Какой пол выше: мужской или женский?
— А надо ли? — нахмурился папа.
— Пятнадцать лет! Через три года — женихи. А от этих вопросов зависит будущая семейная жизнь! — жестко проговорила мама.
Даже для врача она была слишком бесцеремонна. Однажды при гостях мама спросила, почему я плохо ем и какой у меня утром был стул. Я побаивался ее в компании.
Подумав, Забор сказал:
— Надо! — И что-то чиркнул на листочке. — Надо!
После некоторого молчания отец, покончив с кашей и заметно приободрившись, спросил:
— А хотите знать, что мы о вас думаем?
— Ну-ка! — насторожился Васька.
— Не ну-ка, а давайте вторую анкету, родительскую.
— Давайте.
— И тоже анонимную.
— Давайте, давайте! — мигом разгорячился Васька.
— А не боитесь? Мы вас так раздраконим, что ай да ну! — пригрозил отец. — Зато будет полная картина. А по анкетам устроить форум отцов и детей.
Забор отставил чай и воскликнул:
— Это же идея!
— Дарю! — сказал папа.
— Хватаю!.. А кто анкету составит? — спохватился Васька, нетерпеливо оглядывая нас всех и останавливаясь на папе, который один только улыбался. — Дядя Леша, вы?
— На заводах такой порядок: изобрел — внедряй! — сказал отец. — Что, Римма, возьмемся?
Без особого огня мама ответила:
— Подумать надо.
— Да, надо подумать, — уже серьезнее заключил папа, принимаясь за чай. — Я, пожалуй, завтра на планерке свое воинство потереблю. Ну, а сорвется — не обессудьте!
Я наелся, сказал, что посуду помою позже, и мы с Васькой опять ушли в мою комнату.
— Как ты думаешь, сделает? — спросил он, кивнув в сторону кухни; я, зная, сколько сейчас у отца забот и хлопот, лишь неопределенно выгнул губы. — Хоть бы!.. Мы бы такую штуку провернули, так бы выступили под занавес, что — м-м!.. — Он просмотрел свои пометки на листочке и хмыкнул: — Слышь, Эп, оказывается через три года мы с тобой женихи! Ты — через два даже!