Значит ли это, что накануне финального матча претендентов можно спокойно решать вопрос: насколько Карпов готов играть матч с Фишером? Думаю, что нет. Карпов, Фишер и Корчной выстраиваются в ряд по возрасту: между каждым из них
разница Приблизительно в десять лет. Каждый — дитя своего поколения. Но все дело в том, что Корчной выходит за рамки своего поколения. И именно поэтому, невзирая на возраст, он может конкурировать с этими более молодыми и более современными шахматистами. Он с самого начала играл в несколько странные шахматы и продолжает играть в эти свои шахматы, которые в каком-то смысле перекликаются с современными веяниями.
Я не хочу заниматься прогнозами. Позволю себе лишь одну психологическую параллель.
Карпов удивительно естествен: он играет в шахматы рационально, будучи рационален от природы. Он быстро ориентируется в условиях любой игры (убежден, что, играй он в шашки или в карты, он бы тоже стал великим игроком). Он по натуре страстный игрок, но страсти свои уверенно контролирует.
Корчной играет менее рационально, его игрой движет колоссальная спортивная злость. До недавнего времени он, мне кажется, не осознавал полностью главную движущую силу своих больших успехов и безрассудно эксплуатировал себя — порой ради блестящего результата в каком-нибудь второстепенном турнире. Но сейчас Корчной — научился более рационально эту злость выплескивать. Результат очевиден.
И если Карпов уклоняется от высказываний по поводу предстоящего матча, то Корчной заранее подстегивает себя категорическими высказываниями — накапливает спортивную злость.
Каждый верен себе.
Но хочу еще раз напомнить, что в шахматах все решают очки, а теорию мы в конце концов подстраиваем под практику. Сегодня мы рассуждаем так, а завтра… К тому же у нас говорят: когда начинаются рассуждения, то игры уже нет Поэтому будем считать, что я просто немного поговорил о шахматах, под настроение. Мне еще рано переходить в разряд рассуждающих.
Спеша творить добро
Три года назад в редакции «Калининской правды» встретились двое: студент-медик Зураб Мурванидзе и художник Дмитрий Мамонов. Встретились не случайно. Марина Мотузка из отдела культуры «Калининской правды» видела в том свой долг — познакомить Мамонова с Мурванидзе.
Дмитрий Мамонов, недавний выпускник Ленинградского художественно-промышленного училища имени В. И. Мухиной, приехал в Калинин, чтобы заниматься на местном заводе керамикой. Но, еще учась в Ленинграде, Мамонов вел в Эрмитаже детские кружки изобразительного искусства. Проблемы эстетического воспитания волнуют его не меньше, чем поиски своего «я» в искусстве.
Ход его рассуждений таков. Если бы он знал, что сможет прожить сто восемьдесят лет, то в молодости занимался бы только творчеством, а потом, став мастером, посвятил бы себя целиком просветительской деятельности. Но вправе ли мы ждать? А если мы завтра умрем? Мамонов отнюдь не считает, что так рассуждать должен каждый художник. Но он лично ощущает себя просветителем и полагает даже, что это заложено в нем генетически.
По линии отца он из потомственной учительской семьи, а его дед и бабушка по матери — профессиональные революционеры. В 1914 году его дед, Л. И. Зубков, эмигрировал в Америку, был в США и Канаде одним из организаторов «Общества технической помощи Советской России» и в 1923 году, возвратившись с семьей на родину, привез оборудование для завода АМО. Дед Мамонова погиб в 1941 году, участвуя добровольцем, невзирая на возраст, в обороне Ленинграда.
Дима приехал в Калинин с широкими планами, собираясь заниматься не только керамикой, но и графикой, живописью. Но он не мог не видеть, как вечерами по центральным улицам города ходят скучающие мальчики и девочки, не зная, куда приткнуться. И тогда он написал статью, что городу нужен молодежный клуб — и притом клуб Совершенно нового типа, — и пришел с этой статьей в отдел культуры «Калининской правды».
Готовя эту статью к печати, Марина Мотузка и решила, что надо немедленно познакомить Мамонова с Мурванидзе, о пылких общественных начинаниях которого она уже писала в газете.
Зураб Мурванидзе умеет делать все. Он чеканит по металлу, режет по дереву, играет на всех инструментах, поет. У него идеальный слух, а руки — музыканта (Зураб достает от «до» до «соль») и дискобола: в свое время, немного занявшись метанием диска, он побил юношеский рекорд страны и оставался рекордсменом целых… полтора часа.