— Как зажигалка или записная книжка?
Она нахмурилась.
— Почему ты смеешься? Разве то, что я говорю, смешно?
— Нет, — сказал он, — совсем не смешно.
Смотрел на нее, сердитую, с коротко стриженными волосами — кажется, вот такая умышленно растрепанная прическа называется «Гаврош», — загорелую до того, «что глаза стали совершенно светлые, словно отмытые. Пожалел про себя: «А она права, детства у нее в общем-то не было…»
— Пошли купаться, — предложил он.
— Подожди, давай еще полежим немного на солнце…
— Ладно…
— Я подремлю, — сказала Валя, — немножечко, минут пятнадцать, а ты лежи и молчи.
На берегу реки разрослись густые липы. До чего прохладно под ними, ни одного солнечного луча не пропустят, зато выйдешь к воде, и сразу же в лицо ринется ослепительный светоносный жар солнца, и река в солнечных бликах, даже глядеть на нее больно…
Он отошел от Вали, лег в тени под липой, которую помнил еще давно, с той поры, как пошел в школу.
Он рос, переходил из класса в класс, а липа старела незаметно для всех, ширилась, словно бы толстела от старости, и ветви кое-где поредели, потому что иные поломались, а новые не выросли…
«Неужели и я когда-нибудь буду старым? — подумал он. — Нет, не хочу быть старым, постараюсь не стареть, это, наверное, можно — удержать молодость, но для этого надо заниматься спортом…»
Он передвинулся из тени на солнце. Сразу же стало жарко. Почти так же жарко, как на пляже где-нибудь в Евпатории или в Сочи…
Хватит! Пора купаться. И Валю взять с собой, а не то она и вправду заснет, а на солнце спать — нет ничего вреднее, это все знают…
Он вскочил с земли. Дернул Валю за руку.
— Пошли окунемся…
2Валя познакомилась с Димой в Москве, на стадионе «Динамо». Он сидел впереди нее, и она поначалу не обратила на него никакого внимания: кругом было столько народа…
Потом на поле выбежали футболисты. Стадион разом выдохнул:
— Старички явились…
Это был матч ветеранов. Играли две команды, их так и называли: первая и вторая.
Когда-то имена «старичков» гремели. Спроси в ту пору любого мальчишку, и он подряд, без запинки перечислит всех: и Костеркина, и Яранцева, и Миловзорова, и братьев Бахрушиных — Костю и Кирилла.
Настал день, и они исчезли. Вернее, просто перестали играть в сборной, ушли из своих команд, и на их место пришли новенькие, быстро завоевавшие известность. И уже никто не вспоминал о тех, когда-то знаменитым, прославленных, чьи имена печатались в газетах и упоминались по радио.
А между тем никуда они не исчезли. Одни стали тренерами, другие — педагогами, третьи — еще кем-то.
Но как же им, наверно, хотелось хотя бы еще раз выйти на поле..
И вот матч ветеранов. Опять все как было.
Зеленое поле, трибуны, заполненные болельщиками. Судья со свистком и по краям одетые в синие тренировочные костюмы мальчишки, для которых поднять далеко залетевший в аут мяч — дело самой что ни на есть высокой чести.
Нюся, Валина подруга, купила две палочки эскимо. Одну отдала Вале:
— Попробуй московское мороженое!
Валя усмехнулась:
— Неужели не жалко?
— Чего жалко? — переспросила Нюся. Потом поняла, натянуто засмеялась: — Да ты что?
Нюся была жадненькой. Это было известно всем ее одноклассникам.
— Ладно, — сказала Валя, — попробую ваше московское мороженое…
Нюся добавила с притворным равнодушием:
— Если захочешь, я могу еще купить пломбир или стаканчик…
Валя не слушала ее, смотрела на футболистов, бегавших по полю.
Стадион бесновался. Болельщики кричали в голос:
— Давай, давай!..
Но мяч опять пролетал мимо ворот.
— Смешные эти старцы! — сказала Нюся.
— Чем же смешные? — удивилась Валя.
— Бегают, суетятся, будто и в самом деле за кубок борются!
— А мне их жаль.
Нюся широко раскрыла маленькие, в редких ресницах глаза:
— Вот еще, чего это их жалеть?
— Наверно, им трудно бегать.
— Подумаешь… — равнодушно уронила Нюся, облизывая липкие пальцы.
Дима обернулся к Вале. Внимательно посмотрел на нее.
И она взглянула: парень как парень, кажется, не очень высокий, густые волосы, карие глаза. Веснушки на носу.
— Мне тоже их жаль, — сказал Дима.
Нюся громко захохотала.
— Еще один нашелся жалельщик-болельщик!
— А вот вы несправедливы, — отрезал он, — и вообще нехорошо смеяться над теми, кому трудно.
— Почему нехорошо? — спросила Нюся.
Но он не ответил ей. Снова глянул на Валю, обращаясь лишь к ней одной.
— Вы правы, это в общем-то невеселое зрелище. Сегодня им дали возможность сыграть друг с другом, но это, должно быть, больше уже не повторится.