Деморализованная стремительным натиском подруги, Елена покорно поплелась по коридору.
— Что, так и пойдешь?
— А как надо?
— Погоди…
Самарина занырнула в подсобку и через пару секунд возвратилась с сумочкой Лены и с одним из раздобытых в ДЛТ свертков.
— Держи, моську подкрась. А вот это наденешь.
— Что это?
— Вот словно чувствовала, помимо чулок кофточку новую прикупила. Давай-давай, мойся-переодевайся. А мы тебя здесь ждем… Фффу, Ленка, ну как же от тебя воняет!
— Да, но…
— И никаких "но"!
Внимательнейшим образом ознакомившись с отчетом Кудрявцева, Петр Семенович незамедлительно затребовал на ковер Синюгина.
То был большой, грузный человек с гладко обритым, лоснящимся черепом. Холеное лицо его, с отвислыми щеками и тяжелыми мешками под глазами, несло на себе отпечаток сытости и самодовольства. Словом, Синюгин являл собой типичного представителя "кабинетного оперативного работника", звезд с неба не хватающего, зато старательно подбирающего чужие упавшие. А уж сколько таковых в управлении "упало" в период чисток 1937–1939 гг., лучше не вспоминать. Как пелось в покамест малоизвестной широким кругам песне, "навеки умолкли веселые хлопцы — в живых я остался один"[17]…
— …Завтра Иващенко передаст твоим, Ван Ваныч, орлам на доследствие материалы по Сортировочной. Ты в курсе за эту историю?
— В общих чертах.
— Валентин Сергеевич склонен думать, что там имели место быть техническая неисправность и ошибка работника депо. Но лично МНЕ кажется, не все так просто. Знаешь, как это бывает? Всё вышло случайно, хотя на самом деле так и планировалось?
— Виноват. Яне вполне… э-э-э-э… — Синюгин скорчил гримасу, должную, по его мнению, отображать мучительную работу мысли.
Томашевский гримасу считал и внутренне ругнулся. Болезненно припомнив, что с сидящим напротив выдвиженцем тонкие намеки не срабатывают. Тут надобно разжевывать предельно конкретно.
— Есть информация, что к этому ЧП, более смахивающему на диверсию, может быть причастен инженер-путеец Алексеев. Вот этот самый. Читай где подчеркнуто.
Старательно шевеля губами, Синюгин прошелся по выделенному тексту.
Не постигнув сути, он невольно перекинул взгляд в начало документа, намереваясь добрать информацию из "шапочного" зачина, но Томашевский эту уловку решительно пресек:
— Отставить! Прочее тебе пока знать необязательно.
— Виноват.
— Короче, в ближайшее время нужно брать этого инженера. Равно как сцепщика Истомина и дежурившего в тот день механика мастерских Штильмана. И уже здесь, у нас, поработать с этими железнодорожниками плотнее. Как говорится, гуртом и батьку мутузить сподручнее.
Последняя фраза была произнесена хоть и цинично, но зато вполне откровенно.
— А-а-а?.. Э-э-э… Сцепщик, механик — оно понятно. Но вот… — Откровенности начальства Синюгин не оценил. Точнее — не распознал. — А что там за… информация? Я к тому, что Алексеев вроде как не имеет прямого отношения к Сортировке?
— Алексеев числится по железнодорожному ведомству с 1918 года, — едва сдерживаясь, на пальцах начал раскладывать Томашевский. — Следовательно, за эти годы был знаком с огромным количеством обслуживающего технического персонала — как нынешнего, так и бывшего. Равно как досконально знает местные тонкости и нюансы. Включая посты охраны и пути подхода-отхода к станциям. Смекаешь, куда клоню?
— Кажется, да.
— И еще: полгода назад на Сортировке проводили реконструкцию с частичной заменой полотна. Проект и последующий инженерный надзор осуществлял отдел, где сейчас трудится Алексеев. Теперь все ясно?
— Так точно, — посветлел лицом Синюгин.
"Ну наконец-то! Кажется, дошло?"
— А коли ясно — иди, работай. Горячку пороть, разумеется, не стоит. Но и не затягивайте с этим делом, время дорого.
— Слушаюсь…
Синюгин с облегчением выкатился из начальственного кабинета, а вымотанный диалогом Петр Семенович внутренне собрался и пододвинул к себе телефонный аппарат.
Властно бросил в трубку:
— Литвин! Соедини меня с Москвой. Да. Жду…
Все то время, пока дежурный обеспечивал соединение, Томашевский нервно постукивал костяшками пальцев по зеленому бархату столешницы.
— Алло?! Пал Григорич? Город Ленина беспокоит! Не отвлекаю от трудов праведных? — В голосе Томашевского отчетливо зазвучали несвойственные ему подобострастно-угоднические нотки.
17
Строчки из песни "Орлёнок", написанной в 1936 году композитором Виктором Белым на стихи поэта Якова Шведова специально к спектаклю Театра Моссовета "Хлопчик". Всеобщее распространение и народную любовь песня получила в годы Великой Отечественной войны.