— Таки озвучь его скорее! Кому, как не торговцу будильниками, знать, что время имеет хождение наравне с валютой?
— Это у них там, на Западе, время — деньги. А у нас, по обыкновению: жизнь — копейка.
— Глубоко! Обратно запомню. Считай, с меня два авторских целковых.
— Благодарю. И сколько ты полагаешь выручить за пристроить?
— Учитывая, что это первое издание…
— Второе! Первое вышло годом раньше, в тысяча семьсот семьдесят первом году, — Георгий Маркович мечтательно закатил глаза. — В те благословенные времена, когда обязанности генсека исполняла тоже охочая до кукурузин, но принципиально в иные места матушка-государыня Катерина Алексеевна.
— Не смею перечить профессионалу — пусть будет второе. Думаю, оно стоит не меньше тысячи новыми. Но тебе, по старой дружбе, готов уступить за восемьсот.
— Семьсот. Завтра, здесь, в это же время.
— Нет, Жора, деньги мне нужны сейчас.
— Деньги сейчас нужны всем. Но если ты думаешь, что я постоянно ношу в кармане финансы, ты неправильно думаешь.
— И какая сумма в данную минуту поместилась в твоем кармане? — прищурился Барон.
— Это, разумеется, не вполне скромный вопрос. Но тебе я отвечу — пятьсот.
— Хорошо. Я уступлю за пятьсот сейчас, а двести останешься мне должен.
— Ты же знаешь, Барон, как я не люблю оставаться должен! Мне в этом городе должны многие, а вот я сам… О! Хочешь я подберу тебе чудный хронометр ровно за двести?
— Жора. Мне не нужны часы в такую цену.
— Почему? Ты у нас такой солидный и импозантный мужчина!
— Дружище, я не хочу таскать на руке… э-эээ… четыре ящика водки.
— Три с половиной, — машинально уточнил Гуревич. — Ящика.
— Тем не менее. Даже и такой, слегка облегченный, вариант станет меня тяготить.
— Жаль.
— А что так?
— Этим поступком ты бы помог нашей секции досрочно выполнить квартальный план, — печально констатировал Гуревич и, вздохнув, полез за портмоне. — Сдачу приготовь.
— Сколько?
— Два целковых. Заметь, ты первый, сам предложил?
— Крохобор.
— Неверная формулировка: не крохобор, но педант…
Полдень, аки тот Рубикон, был перейден.
Как некогда выразились классики: "Был тот час воскресного дня, когда счастливцы везут по Арбату со Смоленского рынка матрацы и комодики. Они везут их стоймя и обнимают обеими руками…"[20]. Ну и — далее по тексту. Мы же в данном случае выскажемся проще и не столь высокопарно. А именно: "Воскресный день 15 июля 1962 года набирал обороты".
Готовясь к очередной трудовой неделе, простые советские люди продолжали заниматься своими простыми повседневными делами. Как то: приобретали наручные часы о семи камнях, похмелялись "Улыбкой", гоняли чаи, катались в метро, сбывали краденое. И лишь совсем немногие избранные были в курсе того, что, по итогам состоявшихся неделю назад переговоров представителей военной делегации Кубы с руководством СССР, принято решение о размещении на Острове Свободы ракет среднего радиуса с ядерными боеголовками. И что аккурат в этот жаркий и "праздношатающийся" для обывателя день в портах Балтийска, Лиепаи, Севастополя, Поти и Североморска тайно грузится на суда грозное оружие, а к месту будущей дислокации Группы советских войск на Кубе уже высадился передовой отряд командования ГСВСК во главе с генералом армии Плиевым (оперативный псевдоним — "Павлов").
Среди таковых немногих осведомленных наличествовали, в том числе, американские "не-товарищи", приведшие в состояние повышенной готовности восточноевропейскую резидентуру ориентировав ее на сбор любой мало-мальски значимой информации обо всех телодвижениях в направлении Атлантики советской военной техники и живой силы. В свою очередь НАШИ товарищи, стремясь помешать подобного рода собирательству, сомкнули в единый мощный кулак профессионалов из элитных подразделений ГУ[21] и КГБ.
В общем, в эти тревожные деньки дело сыскивалось всем специально обученным людям. Включая сотрудников внешне далекого от ядерных страстей интеллигентно-культурного 10-го отдела — с его диссидентами, вольнодумцами, "заблудившимися" работниками творческого цеха и охочими до западных идеологических ценностей студентами и стилягами. Так что реагирование "кудрявцевских" на официальную просьбу Льюллина Томпсона[22] организовать для его сотрудников экскурсию в Третьяковскую галерею было оперативным, напряженным и обстоятельным. Ибо искусство искусством, но от посольских пиндосов всякого разного, вплоть до провокаций, ожидать можно.
21
Здесь подразумевается ГРУ (Главное разведывательное управление). Однако в ту пору официально, по документам, никакого ГРУ не существовало, потому что слово "разведывательное" просто опускалось. В ходу был термин "Главное управление Генерального штаба".