Практически весь день Елена провела не выходя из супружеской комнаты, поручив детей заботам матери. С Юркой хлопот было не много — переживая навалившееся на семью горе, казалось, он, так же как и мать, в одночасье повзрослел. Иное дело маленькая Оленька. Не просто, ох как не просто было убедить девочку в том, что той страшной ночью отца срочно отправили в длительную командировку на Северный полюс. Но еще сложнее, да что там — нестерпимее, отныне было слушать ее по этому поводу восторженные щебетания. Глядя на торжественно преподнесенный утром "деньрожденческий" подарок в виде рисунка с самолетом, увозящим папу, и машущими ему с земли домочадцами, Елена не могла сдержать рыданий…
— …Ленусь! Мы уходим.
В комнату осторожно заглянула Ядвига Станиславовна и столь умоляюще посмотрела на дочь, что та сочла нужным отозваться:
— Да-да, мама, идите. Купи там детям мороженое, только смотри, чтобы Ольга ела маленькими кусочками. Тебе денег дать?
— Не надо, у меня есть… Может, все-таки… и ты с нами? Весь день из комнаты не вылезаешь, так и с ума сойти недолго. И не ела ничего.
— Нет, не пойду. Не хочу. Не могу. Прости.
— Люська звонила, хотела поздравить. Я сказала, что ты спишь.
— Спасибо. Я потом… позже ей сама позвоню. Ты… ей сказала, чтобы они сегодня?..
— Не успела. Она сама первая этот разговор завела. Извинялась, что сегодня никак не смогут. Якобы у Женьки срочная работа образовалась.
— Вот и хорошо.
— А я так думаю: какие такие могут быть срочные дела на складе? Врет она все. Просто Женька, узнав про наши дела, небось полные штаны наклал.
— Мама! Ну что ты такое говоришь?
— Что думаю, то и говорю, — огрызнулась Ядвига Станиславовна. — За шкуру свою перепужался, прощелыга. За то, что ему дружеские отношения с врагом народа, случись чего, приписать могут.
— Перестань немедленно! Никакой Сева не враг народа, и ты сама прекрасно это знаешь!
— Я-то знаю, а вот ироды эти, которые по ночам…
— МАМА! Прекрати! Дети услышат!
— Все, молчу-молчу! Ухожу-ухожу! — Ядвига Станиславовна попятилась к двери и, бросив прощальный взгляд на дочь, с болью попросила: — Ну не убивайся ты так! Я уверена, что скоро во всем разберутся и Севу отпустят. Слышишь?
— Слышу.
— Ты до Степана дозвонилась?
— Да.
— И что он сказал?
— Сказал, подключит все свои московские связи. А при первой возможности приедет сам.
— Вот видишь!
— Бабуля! Пошли уже! Опоздаем на кино! — донесся из прихожей возбужденный, нетерпеливый голос Оленьки, и Ядвига Станиславовна вышла из комнаты…
…Разнопоколенческие осколки семейства Алексеевых спустились во двор.
На фоне мрачных бабушки и брата Ольга, в новеньком платьице, белых гольфиках и при бантах, смотрелась по-особенному нарядно.
— Бабуля! А когда мы поедем в гости к папе на Северный полюс?
От этого невинного вопроса Юрий нахмурился еще больше.
— Как только он там обустроится, так и поедем, — нашлась бабушка.
— Надо ему телеграмму послать, чтобы обе… тара… ивался быстрее, — авторитетно рассудил ребенок. — А то лето наступит, пролетит и не заметишь. А там — Юрке в школу, мне в садик.
— Ничего страшного. Ради такого дела можно будет садик пропустить.
— Ур-раа!! Юрка, ты слышал? Можно пропустить!
— Слышал. Не ори так.
— А я не орю… ору, а просто так радуюсь. Бабуля!
— Ну что еще?
— А почему мама с нами в кино не пошла?
— Она себя плохо чувствует. Голова болит.
— А разве, когда день рождения, может голова болеть? У меня вот никогда не болит.
— Потому что там болеть нечему, — не выдержал Юрка. — Мозгов-то нет!
— Нет, есть чему болеть! Есть мозги! Бабуля, а чего он дразнится?
Минут через пять на углу Рубинштейна и 25-го Октября Алексеевы — Кашубские буквально секундами разминулись с Кудрявцевым, двигавшимся встречным галсом.
И это была очередная роковая случайность.
Потому как, наткнувшись на Володю и влекомый им роскошный букет роз, Ядвига Станиславовна поняла бы его маршрут и намерения. А поняв, сделала все возможное, чтобы этим вечером Кудрявцев не сворачивал с Невского, а шлепал бы себе прямо и… хм… куда подальше. От греха.
Но, увы, пересечения не произошло. А вот грех…
Грех, скажем так, имел место быть…
Когда Бог хочет наказать человека, Он лишает его разума. Когда же Бог хочет наказать нас этим человеком, Он лишает его совести.