— Это как раз необязательно.
— Ничего не хочу слышать! Мужчина не может уйти от женщины голодным. Тем более после того как… как он насытил женщину… Ах, Юрочка, какой ты сладкий! — Мадам с видимым усилием взяла себя в руки, гася очередное, волной накатившее желание. — Всё! Я в душ, а потом на кухню. Полчасика твоя бухгалтерия подождет, никуда не денется.
Алла с завидной резвостью выпорхнула из спальни. Проводив ее взглядом с легкой примесью отвращения, Барон затушил сигарету и выбрался из-под одеяла.
Одевшись, он подошел к трюмо, наугад вытянул несколько ящичков и наткнулся на палехскую шкатулку, под завязку набитую ювелирными украшениями. Порывшись в коих, он удовлетворенно крякнул, убрал на место, вернулся к кровати и приподнял матрас.
М-да… Как же это все неоригинально! Ладно рядовые, замороченные работой и бытом граждане — у тех физически не остается времени для фантазий. Но вот ответственные партийные работники могли бы изобрести и более нестандартные места для хранения личных сбережений, облигаций госзайма и сберегательных книжек на предъявителя.
Зафиксировав до кучи наличие в гардеробе меховых изделий, Барон покинул спальню и широким коридором прошел в прихожую, секундно задержавшись у двери ванной комнаты. Убедившись, что вода продолжает шуметь, он добрел до оставленного под вешалкой чемоданчика, достал из него брусок пластилина, пузырек с машинным маслом и небольшую металлическую пластину. ("Все свое ношу с собой!") Раскатав по металлу ровным тонким слоем пластилин, Барон обильно смазал его маслом, подхватил небрежно оставленные на тумбочке ключи от квартиры и аккуратно сделал оттиски. Негромко сам себе приговаривая при этом: "Всё пригодится — что к делу сгодится".
— Ю-уу-рочка! — перекрикивая шум воды, зазывно заголосила из ванной Мадам. — Ты не мог бы потереть мне спинку?
Барон собрал и уложил свои кустарные причиндалы, тщательно обтерев, вернул на место ключи и, усмехнувшись, поспешил на помощь даме…
Степан Казимирович открыл глаза и обнаружил себя лежащим: все там же в кабинете, все на том же диване. Правда, теперь укутанным шерстяным пледом, с заботливо подоткнутой под голову подушкой. На стоящем у изголовья табурете, помимо пузырьков с лекарствами и использованных ампул, сыскался графин с водой. Гиль осторожно приподнялся, прямо из горлышка напился и надтреснутым голосом позвал:
— Ма-а-арфа!
В кабинет заглянула встревоженная домработница, вопросительно посмотрела на — что и говорить? — хреново выглядевшего сейчас хозяина.
— И не надейся, Марфа, — слабо улыбнулся Гиль, считав ее тревогу— Живой ищо.
— Тьфу! Типун вам на язык! И не совестно болтать такое?
— Да шучу я, шучу.
— Дурацкие у вас шутки, — веско заключила Марфа, подходя и поправляя подушку— Надо лекарство принять. Да-да! И нечего головой мотать. Семьдесят четыре года стукнуло, а ведет себя как дитё малое! — Она наполнила стакан и всучила Гилю вместе с таблетками, которые тот покорно заглотнул. — Ну как? После уколов и сна получше стало?
Степан Казимирович прислушался к ощущениям:
— Восхитительно.
— Что ж за человек такой? Никогда серьезно не ответит! Может, позвонить в энтот ДеКа, сказать, чтоб перенесли? Встречу?
— Ну что ты, Марфа! Неудобно.
— Неудобно на потолке спать. И штаны через голову надевать, — проворчала домработница. — А вот всё остальное… Сколько раз говорила: хватит уже этих малолетних архаровцев тута приваживать!
— Марфа! Что ты такое говоришь? Это же дети. Наше будущее.
— Угу, такое вот будущее у нас на лестнице газеты в почтовых ящиках вчера подожгло… Все, пошла я обед готовить, а вы тут лежите и не вздумайте подниматься.
— Мне звонил кто-нибудь?
— Из ДеКа звонили. Сказали, что машину пришлют к половине шестого.
— Хорошо.
— Еще звонил… щас… — Домработница достала из кармашка передника обрывок газеты и зачитала собственноручно записанное: — Кудрявцев.
— Кто?!
— Кудрявцев. Владимир Николаевич. Сказал, что вы, мол, в курсе.
— Да, я в курсе, — помедлив, подтвердил Гиль. — И чего хотел?
— Просил передать, что приедет на Лесную. К началу встречи не успеет, но постарается быть обязательно.
— Спасибо, Марфа. Ступай.
Домработница направилась к дверям, сварливо причитая:
— А натоптали-то пионеры, у-уу! Предупреждала ведь ихнюю пионерскую атаманшу, чтоб обувь в прихожей снимали!..