В принципе мечтательность — проявление естественного порыва юности испробовать свои силы в неизведанном, любой ценой расширить свои горизонты. Черта возраста, давно зафиксированная общей психологией, психологией личности.
В это время судьбы людей, живущих вокруг, кажутся подросткам однообразно похожими. В эту пору еще не осознается, что похожесть эта внешняя, только внешняя, ведь по внутреннему содержанию жизнь сельчанина часто бывает куда богаче и наполненнее, чем жизнь горожанина (одно повседневное общение с природой, вечно меняющейся и обновляющейся, чего стоит!). Можно только завидовать постоянству дружеского и родственного общения, какую нельзя гарантировать в большом городе.
Надоедает юным и то, что «давно известно», — село, окрестности, молодые еще не ощутили могучую тягу этого изученного до мельчайших деталей места на земле, которое зовется Родиной.
И вот возникает нечто вроде бунта против привычного — уехать, сменить все, выбрать дело непривычное и экзотическое даже. Но как своеобразно проявляется это юношеское «томление духа» в местных условиях! При внешней неожиданности замыслов, все они похожи. Тем, что не мотивированы, случайны, ни в одном не улавливаются подлинные интересы, склонности, особенности личности, ее истинная воля. Почему?
Не так давно вычитала в дневниках Федора Абрамова, писателя, прекрасно знавшего современное село, поначалу удивившую меня мысль. Писатель незадолго до смерти своей писал, что село и сегодня «не работает на личность»: «И в деревне нашей по-прежнему высший закон — общественное мнение».
Влияние сельского, всегда немного «общинного» образа жизни, сложившегося в замкнутой и сравнительно небольшой системе (не то что город!), пока велико. Ведь и сегодня в деревне нет анонимности, вся жизнь идет на виду у других, все судьбы переплетены, все люди друг от друга зависят.
Да, все еще давят стереотипы поведения, извечное «все, как у всех»: это хорошо, а это плохо, это красиво, а это — нет.
Сегодня, при растущем динамизме существования, эти оценочные ориентиры, конечно, расшатываются, становятся менее жесткими, и все-таки... Не принято здесь пока считать удачным выбор профессии доярки или электрика, свинарки или механизатора, не принято — и все. Десятилетиями считалось: остаться в колхозе — значит потерпеть поражение, спасовать перед судьбой.
Инерцию преодолевают извне, улучшая условия жизни. Но окончательно преодолеть ее можно только изнутри.
Ведь, говоря со старшеклассниками, я не могла не заметить: не умеют юные прислушиваться к себе, вглядываться в себя, вынашивать свое, собственное мнение. Парадокс: у каждого, с кем я говорила, была, по сути, неограниченная свобода выбора. Денег дома у всех хватает. Свободу действий нынче родители не пресекают. Поезд довезет куда угодно. Но воспользоваться возможностью взрослые дети явно не умели. Коли можно уехать, вкусить иной жизни — значит, надо? Куда? Зачем? На эти вопросы они не были готовы ответить. Первая заявка личности о себе — и такая незрелая. «Я существую», «Я решаю», «Я хочу»... А дальше — совсем неуместное, невообразимое.
А может, лучше без непродуманных экспериментов?
Подчас жизни стоит сказать свое самое тихое, самое некатегорическое «за» в пользу колхоза, и это «за» срабатывает.
Как правило, сразу остаются в колхозе юноши. Тот самый год перед армией, когда «все равно не стоит затеваться», решает выбор в пользу родной Бессоновки. За это время ребята волей-неволей входят и в коллектив, и в работу. Заведомой привлекательности неизведанного уже противостоит внутренний интерес к делу, его занимательность — то творческое начало, которое в нем есть, или возможность профессионального совершенствования. Позже в чужих краях юноши имеют возможность сравнить, увидеть, что иная природа, люди, труд менее для них привлекательны, чем свое, родное, знакомое с детства. Словом, после армии многие возвращаются в родной колхоз.
Несколько лет назад председатель лично предложил первым дипломированным (подготовленным школой на ферме) десятиклассницам поработать по своему профилю — доярками, показать, на что способны, и на новой, только что сданной ферме в Солохах создать молодежный коллектив. Пообещал Горин, что будет для них специально неподалеку от фермы выстроено общежитие, и обещание было выполнено. Ключ к душам был подобран верно. Во-первых, сработало столь высоко ценимое в это время «все вместе» — сила привычки друг к другу, привязанность, дружба. Во-вторых, глубоко, за всеми поисками — скрытое желание не выпасть из общего ряда, не оказаться хуже других, а здесь — все на равных. К тому же открывалась и желанная возможность испытать свои силы в деле, поработать самостоятельно, без опеки старших. И — рядом дом, родители. Все выпускницы пошли на МТФ, все работают здесь. Шестеро — доярками, одна девушка — учетчицей.