К мальчишкам подошёл Иван Наумович, отец Василя и Павла.
— Всё, хлопцы, детство кончилось. Пашка, возвращайся в кузню. К тебе сейчас бригадир придёт, новый фронт работ обрисует, а вы, — обратился он к Саньке и Василю, — завтра утром берёте с собой обед и шуруете в звено механизации. Вас будут обучать работе на тракторах. Теперь не будете бегать просить, чтобы прокатили, а сами будете управлять.
Вечером деревня выглядела не как обычно. Не было посиделок на завалинке, не бегали гурьбой дети, которые всегда знали, чем себя занять. Напряжённое безмолвие, которое изредка нарушалось лаем дворовых собак, висело над посёлком.
Иван Наумович разложив на столе вещмешок, собирал в него всё, что может пригодиться в походе. Рядом, задумавшись над чем-то и глядя в пустоту, сидела его жена София.
— Вань, может тебе не обязательно прямо сразу ехать?
— Почему это?
— Ну, ты же партийный. Может, ты здесь для какой работы нужен?
Иван Наумович, отвлекшись от сборов, обернулся к жене и попытался объяснить свою позицию:
— Именно потому, что партийный, я и должен быть в первых рядах. Нужно на своём примере показать народу, что катастрофического ничего не произошло. Страна в кулаке, всё идёт, как положено, и мы справимся с любыми напастями вместе, если не будем по сараям прятаться.
Но на Софию его слова, казалось, не произвели особого впечатления. Она была далеко в своих мыслях.
— Пашку тоже сразу заберёте? — спросила она, резко обернувшись на мужа и обеспокоенно посмотрев ему в глаза, — он ведь взрослый совсем уже.
Иван Наумович поднялся со стула и прошёлся по комнате.
— Нет. Ему восемнадцать через год только будет, к тому времени мы уже дома будем, — он подошёл к жене и положил руку ей на плечо, — мне звание сержанта сразу дадут, буду взводом командовать или отделением. Не переживай.
— Ой, не знаю, — София зарыдала, закрыв лицо ладонями.
Ночь постепенно окутывала село. Проснулись и звенели в траве маленькими колокольчиками чёрные сверчки. Лягушки на заросшем камышом поливном пруду пели свадебные серенады. Уютный деревенский тёплый вечер.
Санька и Василь сидели на лавочке у соседского дома.
— Что там отец твой? — спросил Санька.
— Собирается. Мамку жалко, плачет постоянно. Говорит, чувствует, что больше не увидит его.
— А он?
— Он говорит, что не надолго едет, что у нас армия самая мощная в мире, но по глазам видно — сам не знает, отобьёмся или нет, — Василь задумался, — твои там как?
— Тоже собираются, — ответил Санька, — это у него уже третья война. Говорит, что Гражданскую и Финскую прошёл и эту пройдёт. Ободряет мамку, но что-то не очень получается.
Василь встал и осмотрелся как заговорщик.
— Мне отец шепнул, оружие придумали, что может целые полки солдат перелопачивать, но у немцев тоже такое имеется. Вот теперь и будут меряться, чья лопата шире. Ладно, у нас другая задача, — подвёл итог Василь, — нас с тобой в звено механизации определили.
— Это хорошо, — ответил Санька.
— Чего же хорошего? Все путёвые трактора забрали из колхоза. Не знаю, орудия или ещё чего-то таскать, а нам рухлядь оставили. Будем постоянно в мазуте по уши, а ведь норму будут требовать. Девчат ещё в бригаду к нам назначили зачем-то.
— Так у них, может, ещё лучше получится, чем у Кольки с Сергеем. Они раздолбаи тупорылые, любая девка хитрей и дотошней. Да и веселей с ними, — Санька хитро улыбнулся.
Василь снова сел рядом с другом.
— Лошадей тоже проредили, даже Яшку увели. Калмык его за повод тянет и орёт: «Пошёл, пошёл, горбатый». Я ему говорю: «Сам ты горбатый, а его Яшкой зовут». Хрен с ним, сдюжим. Лишь бы батьки наши вернулись быстрей. Всё. Давай по домам. Утром всех проводим и к тракторам пойдём, учиться.
Санька подошёл к своему дому и взглянул в окно. На лавочке у печи сидел отец, Архип Емельянович, и подбивал сапог, на кровати мать, Домна Ивановна, подшивала одежду и причитала по-женски:
— Чего они тебя сразу тащат? Молодых вон сколько, пусть они повоюют, не всё же тебе.
— Молодых много, только техника сейчас другая, это тебе не шашкой махать. Один грамотный пулемётчик может наступление остановить, а пару залпов артиллерии целый полк с землёй и навозом перемесят. Вот и думай. Они же к нам не с рогатками пришли, вот и требуются опытные люди.
— Что же будет теперь? — слова женщины прервал короткий всхлип.
Архип Емельянович отложил сапог, подошёл к жене и обнял её, присев рядом на кровать.