Настой, уже бесполезный, не входил в тело отца. Он струился по подбородку, шее.
— Терпите… отец… чуть-чуть… еще немного. — Взмокший от напряжения Хусейн все продолжал массаж сердца, боясь остановиться.
— Папа! — отчаянно вскрикнул подошедший сзади Махмуд, грохнула пиала, выпавшая из его рук, и он, закрыв лицо руками, выбежал из комнаты.
Хусейн остановился и опустил руки.
Несколько бесконечных секунд он смотрел в лицо отца. В соседних комнатах, по всему дому уже поднималась волна горя: крики, топот ног, стук дверей, надрывный плач.
Хусейн закрыл отцу глаза.
В комнату вошли и обступили тело домочадцы и соседи, Хусейн поднялся и отошел к окну.
Он стоял, гляди в глухую, бездонную тьму азиатской ночи, и лицо у него было горящее, напряженное, будто он собирался сделать сейчас что-то решительное.
Внезапный ветер колыхнул ветки за окном, тронул стену, крышу, будто кто-то прошел. Зашевелилась мгла, зашелестела, дохнуло леденящим холодом.
— Я ненавижу тебя, слышишь? — произнес Хусейн, глядя в эту тьму. — Ненавижу. Ненавижу. Всем разумом… всей волей… всем телом… ненавижу тебя.
В комнате поднимался вой, сначала тихий, потом нарастающий, хватающий за сердце.
— Берегись. Я не остановлюсь ни перед чем… не пощажу ничего заветного… ничего святого, чтобы уничтожить тебя… Берегись.
Задыхающийся от плача Махмуд ткнулся в его плечо. Хусейн обнял брата.
— С кем?.. — всхлипывал Махмуд. — С кем ты говоришь?
— С ней… Со смертью. — Махмуд отшатнулся. — И с мраком жизни.
Месяц зу-ль-каада 388-го года хиджры.
Хранителем библиотеки Саманидов оказался поэт Имаро, тот самый статный, темноглазый юноша, который читал на пиру первое четверостишие.
Он встретил Хусейна дружеским поклоном.
— Я сердечно рад вам, дорогой Хусейн, и приношу самые искренние соболезнования по поводу потери отца.
Помолчали и двинулись по галерее, опоясывающей светлое, с затейливым изразцовым узором, здание хранилища.
Стражи посторонились, и они вошли в здание.
— Итак, вот наша библиотека.
Длинная анфилада комнат и залов открылась перед Хусейном. Стены были украшены орнаментами, потолки расписаны, полы устланы коврами, но самое главное для Хусейна заключалось в тяжелых сундуках, окованных узорными медными скрепами и установленных вдоль стен в каждой комнате. В них и в высоких настенных шкафах, закрытых от пыли расшитыми полотнищами, хранились книги.
— Сколько книг! — вырвалось у Хусейна.
— Да, — улыбнулся Имаро. — За какие-то двести лет здесь удалось собрать ноты все, что написано за тысячу. Думаю, сейчас такие хранилища могут быть лишь в Багдаде и Дели.
Анфилада продолжалась. В одном из залов стояли невысокие круглые столы.
— Здесь вы можете работать. Слуга принесет вам нужные тома прямо сюда.
— Да, но как я определю, что мне нужно?
Имаро улыбнулся:
— Именно такое чувство было в первый день и у меня. Я назначен хранителем недавно и вначале думал, что вот наконец начитаюсь. Но ведь это море, в нем можно утонуть.
Рассказывая, он отдергивал полотнища, открывал огромные сундуки. Книг, больших, малых, пергаментных, бумажных, в самых разных — от золота до кожи — переплетах было, действительно, море.
— Поэтому я решил прежде всего разобраться, что где лежит. Я думал, что справлюсь с этим за месяц, ну за два… Наивный человек! Здесь столько работы, что мне пришлось поселиться тут со своей матерью и молодой женой.
— Вы женились? — разглядывая книги, спросил Хусейн.
— Да, недавно. Вообще-то я не очень собирался, но мать сосватала такую прелесть, что я, как увидел ее, сразу решился.
— Поздравляю вас.
— Благодарю. Кстати сказать, она у меня изрядно грамотна и во многом помогает мне.
Он достал из отдельного шкафчика толстую кипу кожаных листов.
— Короче говоря, общими усилиями нам уже удалось кое-что сделать. Вот списки книг но астрологии, медицине, метафизике, строению земли, философии, шариату, истории и механике. Тут же, естественно, любимая нами поэзия. Указаны номера залов, сундуков и даже порядковые номера. Так что вам не придется нанимать грузчиков, чтобы переворачивав эти горы.
— От души благодарю, — поклонился Хусейн.
— Не стоит. Я счастлив надеждой, что вам удастся то, что мне уже, наверное, никогда не суждено, — начитаться хороших книг, — усмехнулся Имаро. — Когда вы намерены приступить?
— Прямо сейчас, — решительно ответил Хусейн.
— Извольте. Вы хотели начать с Большой книги трав, насколько я помню?