— Чего же ты стоишь! — раздался над ухом голос Захара Петровича. — Язык у тебя отняли, что ли? Живо полотенце!
Миша бросился к подводе. Захар Петрович наклонился над Таней и осторожно поднял ей голову. Она чуть слышно простонала. Выхватив из рук возвратившегося Миши полотенце, Захар Петрович разорвал на груди Тани платье, чтобы перевязать рану.
Собравшись в кружок, ребята смотрели, как проворно двигались его огрубевшие от дратвы и смолы пальцы.
— Дядя Захар, она живая, она живая? — с дрожью в голосе допытывался Василек. — Чего же вы молчите?
— Идите-ка вы, бесстыдники! Лукич, помоги мне, да попроворнее. А вы марш отсюда, ишь уставились!
Ребята отошли, присели на траву. Никто не проронил ни слова. Миша, кусая губы, зло ломал подвернувшуюся под руку срезанную пулеметной очередью ветку. Василек, не выдержав гнетущего молчания, встал и, горбясь, отошел в сторону. Глаза заволакивало туманом, в голове стучала страшная мысль: «Неужели она умрет тут, в степи? Никуда я тогда не поеду, вернусь домой. А фронт подойдет — попрошусь, чтоб и меня взяли. Скажу: сирота я, и все…»
— Вот беда-то свалилась на нас, — сокрушался Захар Петрович, растерянно глядя на неподвижную Таню. — Худо может получиться, ежели не поместим ее в больницу.
— Да, что-то надо делать, уж больно тяжело дышит, — Лукич повернулся на запад, куда удалились самолеты, и с горечью сказал: — Чтоб вам, иродам, ни дна ни покрышки!
— От твоего проклятья им ни жарко ни холодно, — хмуро бросил Захар Петрович. — Видно, нечего нам время изводить, давайте готовить подводу. Повезу в Сосновку, там, кажись, есть больница.
— Да ведь туда, Захарушка, восемнадцать верст, — почти простонал Лукич. — На телеге душу из девчонки вытрясешь!
— Так что ж, по-твоему, сидеть и ждать? А чего? — возмутился Захар Петрович. — Проверьте бричку, не поломана ли.
— Дядя Захар, я поеду с вами, — вызвался Василек. — Тяжело вам будет одному.
— Ничего, управлюсь, — дрожащими руками Захар Петрович надвинул поглубже кепку. — Травы побольше настелите, чтоб не тряско было.
— Возьмите меня, — настаивал Василек. — Там, может, посидеть нужно, пока вы будете ходить.
— Чего ты пристал? — вмешался в разговор молчавший до сих пор Миша. — Санитар отыскался!
— Хватит, раскагакались! — Захар Петрович повернулся к Лукичу: — Один поеду. Будете ждать меня тут. Да за скотом присматривайте.
Пока готовили подводу, рвали траву и укладывали Таню, вдали показалась колонна машин, шедших со стороны Степной.
— Захарушка! — обрадованно воскликнул Лукич. — Давай попросим, глядишь, пособят нашей беде.
— Попробуем уговорить, — неуверенно сказал Захар Петрович.
Он снял кепку и, размахивая ею, заковылял навстречу колонне. Передняя машина остановилась.
— Что случилось? — высунувшись из кабины, недовольно спросил военный в роговых очках.
— Беда у нас, — Захар Петрович указал на лежащую в бричке Таню. — Не откажите…
Он подошел к машине и торопливо рассказал о налете.
— Плохо ей, дюже плохо, — говорил он, сокрушенно качая головой. — Без сознания, бедняжка. Вы только взгляните.
— А чем же я вам помогу? У меня машины забиты ранеными. Понимаете? Тяжелоранеными. Там ступнуть негде.
— Не погибать же ей! — вспылил Захар Петрович. — Ведь человек же!
Мужчина (это был военврач) выпрыгнул из кабины, подошел к бричке и, развернув окровавленное полотенце на груди Тани, насупился. Потом повернулся к машине и крикнул:
— Фетисов! Носилки!
Захар Петрович и Лукич вопросительно смотрели на военврача.
— Едем мы до Камышина, — сухо сказал он. — Если по дороге не устроим ее в какой-нибудь больнице, постараемся поместить в госпиталь, а там…
Он пожал плечами. Василек, услышав эти слова, вздрогнул и, пятясь, завернул за машину, а оттуда побежал к бричке. Тани там уже не было. Он увидел, как двое санитаров поднимали носилки на машину.
Военврач открыл дверцу кабины, но Захар Петрович остановил его.
— Немцы убили двух коров и бугая, заберите солдатам на котел. Пропадет добро.
Подумав, врач согласился:
— Хорошо, возьмем для госпиталя.
— Только вы нам документик какой-нибудь. — Заметив недоумение на лице врача, Захар Петрович пояснил: — Сами понимаете, в ответе мы за скот.
— И кому, папаша, нужны в такой кутерьме документы, — усмехнулся шофер.
Покачав головой, Захар Петрович недовольно посмотрел на него и осуждающе сказал:
— Ты выкинь эти мысли, такая кутерьма не всю жизнь будет, придет время — за все спросят.
Врач вытащил из планшета клочок бумаги, размашисто написал справку, поставил номер полевой почты воинской части и расписался.
— Это все, что я могу выдать вам.
— А нам и этого достаточно.
Бережно свернув листок, Захар Петрович положил его в карман.
— Спасибо, что выручили, — поблагодарил он. — Только вы уж помогите нашей Танюшке.
— Что будет в наших силах — сделаем, — как-то неуверенно ответил врач, пожимая руку Захару Петровичу. — Поехали! До свиданья!
Машины тронулись, и скоро их не стало видно в тучах серой пыли.
— Вот и остались мы, одни мужики, — грустно проговорил Лукич. — Не обошла нас беда, задела.
— Может, все обойдется, — вздохнул Захар Петрович. — Пойдемте чего-нибудь перекусим. А где Василек?
— Был здесь, — ответил Федя, оглядываясь по сторонам. — Наверно, за дровами отправился.
— Покличьте его, видно, кашу уж вечерком сготовим.
Начали искать Василька. Кричали до хрипоты, но он не отзывался.
— Значит, сбежал, — с горечью проговорил Захар Петрович. — Не думал, что он струсит.
16
Пока Захар Петрович разговаривал с военврачом, Василек, озираясь по сторонам, взял с брички свой чемодан с бельишком и харчами и, прячась за деревьями, бросился бежать по балке. Он не задумывался над тем, что ожидает его впереди, что будет с бабушкой, когда она узнает о его побеге, ему хотелось как можно дальше уйти незамеченным.
«Ух, душно-то как, — бормотал он, вытирая на бегу скомканной кепкой лицо. — Чемодан почти пустой, а руки отрывает. Интересно, скоро ли пойдут машины? А вдруг они не возьмут меня?» От этой мысли его обдало жаром, ноги стали непослушными.
План побега созрел быстро. Теперь, когда Таню увозили, он не мог больше ни минуты оставаться здесь. Ему хотелось быть рядом с ней, доказать, что не Миша, а он, Василек, готов ради дружбы с Таней на все. «Мишка еще позавидует, когда узнает, где я, — подумал он не без гордости. — Не очень-то поехал… Выздоровеет Таня — тогда и вернемся с ней… А куда?»
С этими мыслями он вышел из зарослей на дорогу и бойко зашагал дальше, прислушиваясь к нарастающему гулу моторов.
Вскоре показались машины. Василек поднял руку.
— Чего тебе? — спросил шофер.
— Дяденька, подвезите, — Василек состроил на лице плаксивую мину. — Домой никак не доеду, ждут меня.
— Дуй на последнюю машину, — крикнул шофер. — Да поживее!
Василек вскочил в кузов под брезент. Там лежали какие-то узлы, ящики. В углу сидели две молоденькие девушки в военной форме, в пилотках.
— Вот нам и попутчик, — весело сказала одна. — Сюда присаживайся, меньше трясет.
Василек пристроился на ящике, поставив свой чемодан между коленей.
— Куда же путь держишь? — спросили его.
Он сделал вид, что не слышал вопроса, стараясь в то же время придумать рассказ о своих похождениях.
— Куда едешь, паренек? — снова услышал он.
Василек поднял голову и стал говорить о том, что был в гостях у бабушки, а теперь пробирается домой. Рассказывал быстро, без запинки, будто отвечал хорошо заученный урок. Девушки-санитарки поверили ему, а когда он для большей убедительности сказал, что при бомбежке станицы рядом с домом бабушки разорвалась бомба, выбила стекла и разбросала крыши, они сочувственно вздохнули и покачали головами. Врал он безбожно, удивляясь, что все выходит складно и правдоподобно и, самое главное, что он при этом не краснеет, как часто бывало с ним раньше.