- Ничего! Ничего, милый мой! А как ты хотел? Чтобы сделать военную карьеру, надо уметь отказаться от многого, выдержать лишения и, самое главное, - потерпеть. Ну а потом,
29
Володинька, ты всё упущенное наверстаешь! Я в этом не сомневаюсь. - Успокоила Анастасия Михайловна своего племянника.
Звеня шпорами, Владимир прошёл в гостиную.
- Да вот ещё и со шпорами абсурдная история! Они полагаются к парадному обмундированию, а внутри училища он, пока, их носить их не имеет права. Ведь шпоры надо заслужить! - подумал юноша, но тётушке ничего не сказал.
Право носить шпоры Головинский заслужил через три месяца в числе десяти самых лучших наездников из числа "зверей".
Верховая езда являлась самым главным предметом в училище. Сначала все юнкера младшего курса начинали ездить на потниках, подтянутых подпругой. Через месяц- два садились в сёдла, но с подтянутыми стременами, и только потом начиналась нормальная езда.
Головинский, научившийся верховой езде ещё в детстве, с болью в сердце наблюдал за некоторыми своими товарищами, которые не имели о ней никакого представления.
Десятерым "зверям" за успехи в верховой езде вахмистр в торжественной обстановке лично вручал шпоры:
- Юнкер Бразоль, выйти из строя!
- Слушаюсь!
Глинский протянул Александру восьмидюймовые шпоры.
- Поздравляю!
- Юнкер Головинский, выйти из строя!
- Слушаюсь!
- Держите, Головинский, ваши шпоры! Вы их заслужили, как никто другой!
- Благодарю вас, господин вахмистр! - вытянулся Владимир, сжимая в руках тяжеленные шпоры.
Затем Глинский пригласил Бразоль, Головинского, Крапоткина, Белявского, Сорокина, Рубахина, Силина, Соболевского, Манвелова, Михайлова - первых обладателей шпор среди "зверей" - в комнату отдыха. Здесь для них был накрыт шикарный стол. Обед состоял из множества блюд, заказанных в одном из лучших ресторанов Санкт- Петербурга.
Объевшиеся до коликов в животах "звери" эту ночь должны были спать с тяжёлыми шпорами на голых пятках.
30
- Не слышу звона! - истошно орал, проснувшийся какой-нибудь "благородный корнет".
Все обладатели шпор сбрасывали с себя одеяла и начинали резко дёргать ногами:
- Дзинь, дзинь, дзинь, дзинь...
- Вот сейчас услышал. - Сонно шептал удовлетворённый "благородный корнет" и засыпал.
Засыпали Головинский и его товарищи.
- А где малиновый звон? Почему не слышно? - возмущённо сипел другой "благородный кор
нет, проснувшийся, чтобы посетить туалетную комнату.
Головинский начинал брыкать ногами. Слева тряслась кровать Саши Бразоль. Справа - молодым козлёнком подпрыгивал Боря Манвелов.
- Дзинь, дзинь, дзинь, дзинь, дзинь...
Утром Головинский встал с тяжёлой головой от плохого сна.
- Этой ночи я никогда не забуду! - вздыхая, произнёс он.
- И я тоже! - согласился с ним Бразоль.
Владимиру иногда казалось, что после принятия присяги цук стал более изощрённым. Первокурсников цукали везде и по любому поводу.
Как-то в спальной комнате Головинский , Крапоткин и Манвелов бурно обсуждали лекцию "Подрыв мостов", которую им сегодня читали на занятиях по сапёрному делу. Вдруг совершенно неожиданно, как чёрт из табакерки, появился Перепеловский.
- Господа, "скифы", что обсуждаем? Подрыв мостов? Мне, лично, не интересно! Меня интересует какое же сегодня число? А, "Подкова"?
Манвелов вытянулся в струнку:
- Первое сентября, господин "благородный корнет"!
- Молодец, "Подкова"! Знаешь! - похвалил Манвелова Перепеловский.
- Головинский, а не можешь ли ты мне напомнить какой масти кони в Лейб-гвардии Гродненском гусарском полку?
- Могу, господин "благородный корнет". В первом эскадроне -чистой караковой масти. Во втором эскадроне - караковой с белыми ногами. В третьем эскдроне...
- Всё, Головинский, достаточно! Ты всегда всё знаешь
31
- Крапоткин, - ехидно ухмыляясь, - спросил Перепеловский.
Крапоткин покраснел. Мучительно напрягся, замялся:
- Не знаю, господин "благородный корнет". - Признался он.
- Боже мой, какой позор! Какой позор! Молодой не знает имени моей невесты! Запомни, "скиф", что мою нынешнюю невесту зовут Ольгой! Оль-гой! Ты запомнил?
- Так точно, господин "благородный корнет"! - вытянулся по стойке смирно Крапоткин.
- В наказание за пробел в твоих познаниях, ты должен... ты должен...- Перепеловский задрал палец вверх, - реветь белугой.
- Ка-а-ак? - изумился Крапоткин.
- Белугой!
- Рыв-у-у-ай-уй! Ой-ры-ры- ай! - зарычал протяжно и страшно Крапоткин.
- Хорошо, "скиф"! - удовлетворённо рассмеялся Перепеловский.
Учился Владимир очень хорошо, не прикладывая особых усилий. Много сил, правда, у него уходило на совершенствование в верховой езде в манеже. К концу недели он чувствовал себя очень усталым.
По субботам Головинский приезжал к Игнатьевым на обед. Здесь ему всегда были рады. Александр Степанович, высокий мужчина с тонкой щёточкой усов и седыми прядями на голове, усаживался в кресло и беседовал с Владимиром о великих сражениях античных времён. А Елене Васильевне нравилось, когда Головинский исполнял русские романсы, а Марина аккомпанировала ему на рояле. Это были настоящие семейные концерты.
Елена Васильевна выглядела очень молодо. Она и её дочь настолько были очень похожи, что казались сёстрами.
- Невероятно,- часто думал Владимир,глядя на них, - одинаковые выразительные глаза, чувственные губы, несколько вытянутые носики.
Марина уже училась на историко-филологическом факультете Бестужевских курсов. Науки ей, почему-то, давались с трудом. Девушка много занималась и мало спала.
- Володя, ты меня прости, я так устаю! К концу недели мне хочется только одного: хорошо выспаться. - Сильно смущаясь, призналась она.