Летиция рано потеряла отца, и ее мать вышла замуж за состоявшего на службе у генуэзцев капитана швейцарского полка Франсуа Феша. Летиция была красива и, как казалось Карло, богата.
Прогенуэзски настроенные Рамолино без особой охоты дали свое согласие на брак с паолистом, и 2 июня 1764 года викарий Рончеро совершил обряд венчания: жениху было восемнадцать, а невесте четырнадцать лет.
Ничего хорошего в столь раннем браке не было, трое детей молодой четы умерли в младенческом возрасте, и только в январе 1768 года Летиция родила здорового сына, которого назвали Жозефом. Когда началась война, она, уже снова беременная, последовала за мужем в горы.
Она никогда не говорила красивых слов, но вела себя во время сражений и походов так, что вызывала искреннее восхищение даже у привычных ко всему и у скупых на похвалу корсиканцев. И никто из них не бросил ни единого упрека в ее адрес после того, как она вместе с мужем покинула лагерь патриотов. Главой семьи был Карло, и только он отвечал за свое решение.
Километров через десять пути супруги вышли к Лиамоне. Из-за обильных дождей небольшая речушка превратилась в широкий бурный поток мутной воды, который с ревом катился к морю. Карло вопросительно взглянул на жену.
— Будем переходить! — решительно направила своего мула в воду Летиция.
— Подожди! — встревоженно вскричал Карло, увидев, как заскользили по камням копыта животного. Но было поздно. Мул поскользнулся, Летиция перелетела через его голову и упала в воду. Бурлящий поток с необыкновенной легкостью подхватил испуганную женщину и потащил на середину.
Карло скинул тяжелые сапоги и бросился в речку. Могучая стихия несколько раз ударила его о камни и, словно издеваясь над ним, вышвырнула на берег. Пробежав по скользкой гальке несколько десятков метров, Карло увидел среди желтой пены бледное лицо Летиции.
Силы ее были на исходе, и в тот самый момент, когда Карло снова собирался прыгнуть в воду, река сжалилась над ним и выбросила Летицию на отмель.
Он опустился на колени рядом с женой и, все еще не веря в счастливое спасение, принялся ощупывать ее. К несказанной радости Карло, кроме многочисленных царапин и синяков, серьезных повреждений у Летиции не было, и он осыпал ее иступленными поцелуями.
— Теперь, — улыбнулась Летиция, когда Карло оставил ее в покое, — можно и закусить! Сейчас я что-нибудь приготовлю!
— Нет, нет, сиди! Я все сделаю сам! — воскликнул Карло с таким испугом, словно Лиамоне, которая продолжала неистовать в нескольких метрах от них, снова могла утащить Летицию.
Подкрепившись размокшими в воде сухарями и бутылкой вина, супруги блаженно развалились на теплых камнях.
— Мне почему-то кажется, — улыбнулась Летиция, — что наш сын станет солдатом… В битвах он уже участвовал, да и сейчас, — Летиция нежно погладила себя по округлому животу, — с честью вышел из этого испытания!
Карло неопределенно пожал плечами. Ему давно надоела вся эта беготня со стрельбой, и он не горел желанием видеть своего будущего сына солдатом.
— Да, да, — продолжала Летиция, — он станет солдатом! И я назову его, как и обещала брату, Наполеоне…
Услышав о шурине, Карло вспомнил тот скорбный для них день. Ни слезинки не было на бледном лице Летиции, когда она, положив одну руку на грудь павшего героя и прижав другую к своему животу, произнесла простые и вместе с тем такие великие слова: «Ты умер славной смертью, и мы не плачем над тобой, ибо это было бы недостойно тебя… Мы гордимся тобой и клянемся отомстить! Если этого не сумеем сделать мы, то за тебя отомстит тот, кого я сейчас ношу в себе кому дам твое имя! Прощай!»
Когда тело погибшего было опущено в могилу и завалено камнями, Летиция еще долго сидела у могилы брата и о чем-то вполголоса говорила с ним, словно он мог слышать ее…
— И я, — улыбнулась Летиция, — даже не сомневаюсь, что у нас будет мальчик!
Карло вздохнул. Да, тогда под влиянием минуты он думал так же, но сейчас начинался новый отсчет времени, и его занимали совсем другие мысли.
Легко и быстро приспосабливавшийся к любым обстоятельствам, он быстро понял, что с Францией лучше дружить, чем воевать. И когда он принял предложение губернатора графа де Марбёфа, который обещал ему свое покровительство, он не услышал от жены ни единого слова упрека. Впрочем, он играл беспроигрышную партию и всегда мог оправдаться ее беременностью.